Река, текущая вспять — перевод Жан-Клод Марлева
Бунтман Надежда — Река, текущая вспять — перевод Жан-Клод Марлева
Рубрика: Перевод
Привет, читатель. Перед тобой две главы из книги «Река, текущая вспять», которая вышла в издательстве «Самокат». Книга рассказывает о том, как мальчик Томек совершает опасное и сложное путешествие, чтобы найти воду, дающую бессмертие. За время странствий он успеет найти свою любовь и настоящих друзей, прежде чем поймёт, что смерть – не больше и не меньше, чем часть жизни.
Глава первая
Перелётные птицы
Лавка Томека стояла на краю деревни. Это был ничем не примечательный домик, и на его вывеске синей краской было выведено: «БАКАЛЕЯ». Дверь открывалась –динь-динь! –радостно звенел колокольчик, и улыбающийся Томек появлялся перед вами в сером фартуке бакалейщика. Это был мальчик с мечтательными глазами, достаточно рослый для своих лет и худощавый. Проводить опись товаров в лавке Томека –дело совершенно бесполезное. Они не влезли бы ни в одну амбарную книгу. Тут подходит только одно слово, и это слово –«всё». Томек продавал всё. У него вы смогли бы найти любую важную и нужную вещь, например, мухобойку или «настойку панацеи» аббата Пердрижона, а ещё, конечно, такие незаменимые в хозяйстве предметы, как резиновые грелки и охотничьи ножи.
Поскольку Томек жил в своей лавке, точнее, в пристройке позади лавки, бакалея никогда не закрывалась. Табличка, висевшая на двери, всегда была повернута к посетителям надписью: «ОТКРЫТО». Это, впрочем, не считалось поводом постоянно заходить к Томеку. Нет. Жители деревни уважительно к нему относились и старались не беспокоить по пустякам. Они знали, что в случае крайней необходимости Томек их вежливо обслужит даже посреди ночи. Тем не менее, не стоит полагать, что Томек сидел на месте как привязанный. Напротив, он частенько выходил размять ноги, а то и пропадал на полдня. В этом случае лавка оставалась открытой, и клиенты сами себя обслуживали. Возвратившись, Томек обнаруживал на прилавке деньги и маленькую записку: «Взяла моток верёвки для колбасы. Лина». Или только записку: «Взял табаку. Заплачу завтра. Як».
Так всё шло своим чередом, как говорится, в этом лучшем из миров, и так проплывали бы годы и столетия, и ничего особенного бы не происходило.
Но у Томека была тайная мысль. В ней не было ничего плохого или необычного. Он и сам не заметил, откуда она взялась. Это как волосы: мы не обращаем на них внимания, просто в один прекрасный день они становятся слишком длинными, и всё. Так в один прекрасный день Томек обнаружил, что у него появилась мысль, которая, вместо того чтобы расти из головы, растёт внутрь, и вот какая это была мысль: Томек понял, что ему скучно. Хуже того –очень скучно. Ему хотелось уехать и повидать мир.
Из маленького окна в пристройке он смотрел на широкую равнину: весенняя рожь колыхалась, словно морские волны. И только дверной колокольчик в лавке –динь-динь! –мог оторвать его от мечтаний. Иногда на рассвете он бродил по дорогам, терявшимся в нежно-синих полях льна, и при мысли о возвращении домой у него сжималось сердце.
Осенью, когда перелётные птицы в величественном молчании пересекали небо, Томек с новой силой чувствовал желание уехать. Слёзы застилали ему глаза, когда он наблюдал, как дикие гуси исчезали за горизонтом, мерно взмахивая крыльями.
К сожалению, не так-то просто уехать, когда тебя зовут Томек, и ты отвечаешь за единственную бакалею в деревне. Особенно если до тебя её держал твой отец, а до твоего отца –твой дед. Что подумают люди? Что ты их бросил? Что ты плохо с ними поступил? Что тебе не нравилось жить в деревне? В любом случае они не поймут. И огорчатся. Томек не хотел никого расстраивать. Он решил остаться и сохранить свою тайну. «Надо терпеть, –говорил он себе, –и со временем мысль уйдёт так же, как пришла, медленно и незаметно…»
Увы, всё получилось не так. Одно значительное происшествие вскоре свело к нулю все усилия Томека образумиться.
Это случилось в конце лета, вечером. Дверь лавки оставалась открытой, чтобы в дом проникала ночная прохлада. Томек подсчитывал что-то в своей особой тетради при свете керосиновой лампы и задумчиво грыз кончик карандаша, как вдруг звонкий голосок чуть не заставил его подпрыгнуть от неожиданности:
–Вы продаёте карамельки?
Он поднял голову и увидел самое красивое создание, какое только можно себе представить. Это была девочка лет двенадцати, очень загорелая, в сандалиях и в поношенном платьице. На поясе у неё висела медная фляжка. Она вошла в открытую дверь бесшумно, словно видение, и теперь пристально смотрела на Томека тёмными грустными глазами.
–Вы продаёте карамельки?
И тут Томек сделал вот что. Во-первых, ответил:
–Да, я продаю карамельки.
А во-вторых, Томек, за все свою жизнь и трёх раз не оглянувшийся на девочку, влюбился в эту малышку. Влюбился внезапно, окончательно и бесповоротно.
Он положил карамельки в баночку и протянул ей. Она сразу же спрятала баночку в карман платья. Видно было, что ей не хочется уходить. Она стояла и внимательно смотрела на ряды шкафчиков, занимавших всю стену.
–Что у вас там, в шкафчиках?
–Все, –ответил Томек. –Всё самое необходимое.
–И шляпные резинки?
–Разумеется.
Томек взобрался на лестницу и открыл верхний шкаф:
–Вот они.
–А игральные карты?
–Вот.
Она помолчала, а затем робкая улыбка тронула её губы. Все это её явно забавляло.
–А картинки с кенгуру?
Томек подумал немного, потом устремился к шкафу слева:
–Вот!
На этот раз тёмные глаза малышки засветились. Было так приятно видеть её счастливой, что у Томека заколотилось сердце.
–А песок из пустыни? И чтобы не остывший!
Томек снова взобрался на лестницу и достал из шкафа маленькую склянку с оранжевым песком. Он спустился, высыпал песок на свою особую тетрадь, чтобы девочка могла его потрогать. Она погладила его тыльной стороной ладони, потом провела по нему подушечками своих проворных пальцев:
–Совсем ещё теплый…
Она подошла вплотную к прилавку. Томек почувствовал её тепло и захотел положить руку не на песок, а на её золотистую ладонь. Она все поняла и продолжила:
–Такой же, как моя ладонь…
Свободной рукой она взяла руку Томека и положила на свою. Свет керосиновой лампы играл на её лице. Это продолжалось несколько секунд, потом легким движением она высвободила руку, осмотрелась и указала пальцем на один из трёх сотен маленьких шкафчиков:
–А в этом что у вас?
–Ничего особенного, катушки… –ответил Томек, ссыпая песок в склянку через воронку.
–А в этом?
–Зубы Богородицы… это такие очень редкие ракушки…
–А… –разочарованно произнесла девочка. –А в этом?
–Семена секвойи… Я могу вам подарить несколько штук, если хотите. Но не сажайте их куда попало, потому что секвойи могут вырасти очень большими…
Томек хотел сделать ей приятное. Но вышло наоборот. Она снова помрачнела и задумалась. Томек не решался прервать молчание. В открытую дверь заглянула кошка, попыталась войти, но Томек прогнал её, махнув рукой. Он не хотел, чтобы его беспокоили).
–Так у вас в лавке есть всё? Действительно всё? –спросила девочка, подняв на него глаза.
Томек смутился.
–Ну да… всё необходимое… –ответил он как можно скромнее.
–Тогда, может быть, –проговорила малышка хрупким и дрожащим, но в то же время, как показалось Томеку, полным надежды голосом, –у вас найдется вода из реки Кьяр?
Томек не имел никакого представления об этой воде, и реки такой он тоже не знал. Девочка всё поняла и сразу сникла:
–Это вода, дающая бессмертие, разве вы не знали?
Томек покачал головой: нет, он не знал.
–Она нужна мне… –сказала девочка.
Она постучала по фляжке, висевшей на ремне, и добавила:
–Я её найду и налью сюда…
Томек очень хотел, чтобы она сказала ему ещё что-нибудь, но она уже разворачивала платок, в котором лежало несколько монет.
–Сколько я вам должна за карамельки?
–Одно су… –прошептал Томек.
Девочка положила монету на прилавок, ещё раз окинула взглядом три сотни шкафчиков и в последний раз улыбнулась Томеку.
–До свидания.
Она вышла из лавки.
–До свидания… –пробормотал Томек.
Пламя керосиновой лампы становилось всё слабее. Он снова сел в кресло за прилавком. На раскрытой особой тетради лежала монетка незнакомки и несколько оранжевых песчинок.
Читатель, в пропущенных здесь главах говорится о том, как Томек узнает про реку Кьяр и отправляется искать её следом за девочкой.
Глава четвертая
Лес забвения
Когда Томек проснулся, то не сразу понял, что лежит не в своей постели. Но при виде листьев, падающих дождём вокруг него, он вспомнил всё: отъезд на заре, длинную деревенскую дорогу, одинокое дерево. Значит, он действительно уехал. Это был не сон.
Крохотная сине-жёлтая птичка, спрятавшись в листве, принялась щебетать рядом с ним, будто говорила: «Вставай, Томек! Вставай, Томек!», и он не смог удержаться от смеха. Он почувствовал себя таким же счастливым, как в то утро, когда покидал деревню, таким же свободным и лёгким. «Если это называют путешествием, –сказал он себе, –то я хочу три раза обойти вокруг света!»
Только Томек собрался выйти из своего укрытия, как до него донеслись странные звуки. Будто кто-то комкал бумагу или собирал в кучу хворост. Потом послышались сухие щелчки, словно кто-то ломал веточки. Томек замер и прислушался. В какой-то момент неизвестный начал резко дуть. Без сомнения, разжигал костёр. Томек пока остерегался выходить. А что, если этот человек окажется опасным? А если он нападёт? С другой стороны, придётся долго ждать, пока он уйдёт, потому что никто не разводит костёр, чтобы уйти, едва он разгорится. Томек погрузился в размышления, и тут послышался низкий голос, вроде бы женский. Женщина напевала:
Наш бе-е-едный ослик бо-о-олен –
Болят у него ножки…
Женщина, видимо, не знала продолжения, потому что пела только эти строчки. Послышался звон посуды –дзынь, блям –и потом звук льющейся воды. А фоном звучала всё та же песенка: «Наш бедный ослик болен…» «У нее, похоже, хорошее настроение», –подумал Томек. Ещё он подумал, что тот, кто поёт: «Наш бедный ослик болен –болят у него ножки», –не может быть очень злым, –и высунулся из своего укрытия.
И правда, это была женщина. Несомненно, женщина, хоть и очень странно одетая. Невысокого роста, пухленькая. Множество вещей, совершенно друг к другу не подходящих, было надето на ней слоями, как на капусте: снизу слой штопаных шерстяных кофт, слой юбок, слой свитеров… Простудиться ей точно не грозило. Наконец надо добавить, что на голове у неё был надет чепец, закрывавший уши, а на ногах –внушительного размера ботинки.
–Гляди-ка! Выманили мы его! Любишь кофе?
–Да. Здравствуйте, сударыня… –ответил Томек, который кофе никогда не пробовал.
Женщина расхохоталась, увидев, что он стесняется.
–Да ладно тебе меня сударыней звать! Можешь называть меня Мари, этого достаточно. И притащи себе камень, если хочешь сесть к огню.
Рыская вокруг дерева в поисках камня, Томек увидел пасущегося осла и повозку с устремлёнными в небо оглоблями.
–Это ваш осёл? –поинтересовался он, вернувшись к костру.
–Это Кадишон. Он очень умный. Упрямый, но очень умный. И храбрый. Верно, Кадишон?
Осел встрепенулся. Он удивленно наклонил голову, взглянул на хозяйку сквозь чёлку, свисавшую ему на глаза, и снова принялся за еду.
–Кривой на один глаз, –добавила толстуха. –Медведи…
–Медведи? –удивился Томек, садясь на плоский камень, который он притащил.
–Ну да, медведи. Лес ими кишит.
–Ясно… –сказал Томек и посмотрел на бесконечную, неподвижную и безмолвную чёрную полосу леса, о котором он уже успел позабыть.
–Неужели через него не пройти?
Женщина, отрезавшая ломоть от огромной буханки ржаного хлеба, резко остановилась:
–Ты хочешь пройти через лес?
Он сразу поправился:
–Если нельзя, тогда я обойду…
–Обойдёшь? –изумилась толстуха и принялась хохотать так задорно и заразительно, что Томек тоже засмеялся. Они смеялись до слёз. Томек повторял: «Я обойду» –и толстуха с каждым разом смеялась всё громче, как будто обойти лес было самым обычным делом: «Конечно, обойдёшь!»
Когда они немного успокоились, Мари сходила к повозке и принесла в корзинке масло, две банки варенья, клубничного и ежевичного, кусок овечьего сыра, молоко в бидончике и коробку сахара. В кастрюльке уже дымился кофе. Она наполнила кружку Томека и пододвинула к нему корзинку с едой. Они ели молча и с большим аппетитом. Потом Мари свернула папироску и закурила. Это очень удивило Томека, который никогда не видел, чтобы женщины так делали.
–Как тебя зовут-то? –спросила наконец Мари, выдыхая дым.
–Томек.
–Ну что ж, Томек, ты должен знать, что, для того чтобы обогнуть лес, чтобы его «обойти», –тут они снова залились смехом, –понадобится по меньшей мере два года.
–Два года! –повторил ошеломленный Томек.
–Да, этот лес –прадедушка всех лесов, он самый древний и самый большой. И уж точно самый длинный. Ты знаешь, как он называется?
–Нет.
–Он называется… Кадишон!
Томек уже было решил, что лес называется Кадишон, и ему показалось странным такое название для мрачного леса, но нет, Мари просто отвлеклась и обращалась к своему ослу.
–Кадишон! Хочешь кусочек сыра на десерт?
Осел помахал хвостом, что, несомненно, означало «да», и Мари поднялась, чтобы отнести ему лакомство.
–Он называется Лес Забвения. И знаешь, почему?
–Нет, –ответил Томек, осознавая, как многого он не знает.
–Он называется Лесом Забвения, потому что всех, кто туда заходит, сразу же забывают.
–Вы хотите сказать…
–Можешь обращаться ко мне на «ты», Томек, я ведь не английская королева.
–Ты хочешь сказать, что они не возвращаются и поэтому их забывают?
–Нет, наоборот. Я хочу сказать, что их забывают, как только они туда заходят. Будто бы их не существует и никогда не существовало. Лес поглощает их целиком, вместе с воспоминаниями о них. Они пропадают одновременно из виду и из памяти. Понимаешь?
–Не совсем…
–Ладно. Вот тебе пример. Твои родители сейчас, конечно, думают о тебе, хотят знать, где ты, что ты…
Томек перебил её:
–У меня нет родителей. Я сирота.
–Ну, тогда назови мне кого-нибудь, кто тебя очень хорошо знает и любит.
Томек, не колеблясь, ответил:
–Ишам. Он мой лучший друг.
–Прекрасно. Этот человек наверняка о тебе сейчас думает, хочет знать, как ты поживаешь, что делаешь, когда вернёшься, да?
–Да, конечно… –ответил Томек, и его сердце сжалось.
–Так вот, как только ты ступишь в пределы этого леса, твой Ашам…
–Ишам, –поправил её Томек.
–…Ишам о тебе даже и не вспомнит. Для него с этого момента ты перестанешь существовать. Если его спросят, нет ли новостей от Томека (это невозможно, потому что никто не может интересоваться человеком, которого больше не существует, но допустим, что это возможно), и вот его спрашивают, нет ли новостей от Томека, а он отвечает: «От кого?» И это продлится столько, сколько ты будешь находиться в лесу. И напротив, как только ты оттуда выйдешь –если, конечно, выйдешь, –всё будет как прежде, и твой друг Ишам спросит себя: «Ну, и что же этот разбойник Томек сейчас вытворяет?»
–А… если я оттуда не выйду? –тихо спросил Томек.
–Если ты оттуда не выйдешь, то будешь забыт навечно. Твое имя ни для кого не будет ничего значить. Будто тебя никогда не было.
Томек даже не мог вообразить, что бывают такие ужасные вещи. Он молча доел бутерброд с маслом и допил кофе, пока Мари докуривала папироску, и вдруг ему в голову пришла безумная идея:
–В таком случае, Мари, если ты прямо сейчас войдёшь в лес на несколько метров, ты перестанешь существовать для меня?
–Именно так, Томек. Тебе любопытно попробовать?
Слово «любопытно» не очень подходило. Томеку было страшновато, но он всё же согласился, и оба принялись убирать остатки завтрака и тушить костёр.
Потом Мари впрягла Кадишона в повозку, как настоящую лошадку. Они запрыгнули внутрь, и она крикнула:
–Но, Кадишон!
Осёл засеменил в сторону леса, и через несколько минут они уже были там. Томек снова спросил себя, правда ли он хочет попробовать, но Мари уже высаживала его из телеги.
–Ну вот, я с Кадишоном на несколько метров заеду в лес, пробуду там три минуты, потом вернусь. Надеюсь, у тебя не возникнет мысли последовать за мной, потому что тогда мы будем долго искать друг друга. Или вообще не найдём! Сколько тебе лет, Томек?
–Тринадцать.
–Замечательно. Ни один ребенок тринадцати лет не осмелится зайти в этот лес один. До встречи, Томек! Но, Кадишон!
Осёл потянул за собой повозку, Мари последний раз попрощалась и исчезла среди чёрных стволов леса Забвения.
Томек отошёл на десяток шагов, чтобы получше разглядеть внушительную стену из деревьев, возвышавшуюся перед ним. Это были ели разных видов, тёмные и очень тесно растущие, высотой по меньшей мере восемьдесят метров. Из леса веяло свежестью. «Там, должно быть, темно», –заволновался Томек. Было бы разумнее обогнуть его, обойти. От этой мысли ему снова стало смешно, хотя ничего смешного тут не было. Совсем не весело потерять несколько дней или даже недель. Был бы у него спутник, всё, наверное, пошло бы иначе. Вдвоём веселее, можно вместе посмеяться, помочь друг другу, подбодрить. С момента отъезда он никого не встретил. И в последний раз он спал один под тем деревом, завернувшись в одеяло. Одеяло! Он забыл своё одеяло!
Он побежал со всех ног к дереву и прыгнул под ветви. Уф! Оно лежало на месте. Томек пообещал себе впредь быть внимательнее. Искатель приключений не должен терять свои вещи, тем более когда их мало. Выйдя из укрытия, он увидел рядом с деревом кострище. Он готов был поклясться, что накануне там ничего не было. И никто не приходил. Странно.
Он свернул одеяло, перекинул его через плечо и направился в сторону леса, уже не казавшегося таким огромным. Если двинуться в путь прямо сейчас и идти бодрым шагом, то можно выйти из него до полудня, самое позднее, к вечеру. А для непредвиденных встреч у него в кармане есть охотничий нож.
У самой кромки леса он вспомнил, что забыл позавтракать. Но с удивлением обнаружил, что не голоден и даже вполне сыт. «Вперёд!» –сказал он себе и уверенно шагнул к лесу.
Только он собрался войти в чащу, как совсем рядом услышал хруст веток. Животное? Человек? Шум приближался. Томек отбежал и спрятался в высокой траве, чтобы посмотреть, кто появится из леса. Сначала он увидел два ослиных уха, потом голову, потом осла целиком и наконец –повозку, которую тащил осёл, а в ней –толстую улыбающуюся женщину. Убедившись, что опасность миновала, он поднялся.
–Ну что, Томек! К тебе вернулась память? –радостно крикнула Мари.
Томек подошел поближе. Мари спустилась с повозки и раскрыла объятия. Томек не решился к ней броситься, потому что они недостаточно хорошо знали друг друга. Он просто пожал ей руку. Так они стали друзьями.
А что было дальше с героями, как думаешь, читатель? Не представляешь? Тогда найди книгу и прочти её целиком! Советую!
Твой Кукумбер
