Мартовское молоко; Пока топится печка

Говорова Юлия — Мартовское молоко; Пока топится печка

Мартовское молоко

Тихо и пусто в деревне перед закатом. Нагретые солнцем крылечки беззвучны, калитки открыты, заходи – не хочу… Что такое случилось?

Как перед началом парада, опоздавший белый платочек – наверняка тетя Надя – мелькнул за углом, торопясь поскорее занять на камнях-валунах свое место.

Коровы идут! Врассыпную, как армия, идут, бегут, покачивая боками.

– Не рычи, не рычи, – успокаивает слишком ретивых Павля-пастух, главнокомандующий.

А деревня уже встречает: Цветоню, Вербу, Малину… У каждой хозяйки с собой черный хлебушек:
– Идёт, идёт моя дочка, идёт барыня!

Через полчаса после всей суматохи, после угощения коров хлебушком, яблочком и капустным листом, когда калитки уже закрыты, мы находим под дверью тёплое вечернее молоко – мартовское: от коровы Марты.

Пока топится печка

Осенними вечерами, пока топится печка, Аля любит рассказывать что-нибудь. Сядет на скамеечке сбоку припеку, подкинет дров… Кот Маркиз на печке свернулся, в чугунке картошка молодая варится, в глиняных кружках компот из черноплодной рябины рот вяжет… Мы наработались, надышались, щёки горят, на суровых нитках у печки грибы сушатся – подольховики…

Долго молчим, глядим на огонь, пока Аля, наконец, не выдержит, на одном дыхании выпалит разом:
– Вчера в клюкву ходила, лося встретила, кричу ему во весь рот: «Ах, ты, мой зайченька, мой волченька», а он стоит, такой генерал…

Слова эти горячие, как камни, бросают в жар… И потом опять тишина и огонь до следующего собеседника – Таси, по прозвищу Заяц. Гордо, из темноты она скажет:
– А я за грибами на коне езжу, наберу телегу и домой…

Такие ведем разговоры, осенние, дымные. Горят они синим пламенем, мерцают углями. Дурманят, как болотный багульник.