«Бабка-тряпка»
Фурман Александр — «Бабка-тряпка»
— Нет, ты не пойдёшь! — уже сердясь, повторила бабушка.
— Нет, пойду! — обозлился Фурман — Пойду!
— Ну, раз ты так со мной разговариваешь, — пожалуйста, ступай, куда хочешь. Только ко мне больше не обращайся.
Было тихое и морозное зимнее утро. Дедушка с бабушкой заканчивали завтрак. В комнате пахло кофе; звонко и равномерно позвякивали ложечки и, чуть глуше, чашки и блюдца. Кофе у дедушки с бабушкой был ненастоящий — с цикорием, сверху его из особой кастрюльки обильно доливали кипяченым молоком с огромными отвратительными пенками. При виде их Фурман каждый раз содрогался и отворачивался, а дедушке с бабушкой жирные пенки почему-то нравились. Сахар они тоже ели по-особенному — вприкуску. Время от времени дедушка доставал из буфета пакет с крупным кусковым сахаром и специальными щипчиками раскалывал неровные голубоватые головки на маленькие аппетитные кусочки, складывая их затем в почерневшую мельхиоровую сахарницу с круглой откидной крышкой. Фурман иногда играл в неё, как будто это танк, и получал удовольствие, хлопая тяжёлым люком…
— А я всё равно пойду! И ты мне не указ! Поняла?! — в ярости выкрикнул Фурман. Бабушка, хмурясь, отвела глаза в сторону и сделала вид, что не слышит.
— Илюша, ты будешь ещё кофе? — с нарочитой заботливостью обратилась она к дедушке.
— Подлей мне, пожалуйста, чуть-чуть горяченького… Всё, всё, хватит! Спасибо.
— Извини.
Фурман мельком злорадно улыбнулся — хотя дедушка-то ни в чём не был виноват — и, отойдя к дальнему углу большого обеденного стола, с вызывающим прищуром взглянул на своего врага. Но никто этого не заметил. Похоже, они решили вообще больше не обращать внимания на своего внука! Нарочно показывают, что им нет до него никакого дела! Ах, так?! Фурману захотелось сделать что-нибудь совсем плохое. Стянуть скатерть со стола?. — это, наверное, всё-таки слишком: там же кипяток стоит… Плюнуть на пол в их сторону? — Это почти как уйти из дому насовсем. Лучше что-то сказать. Такое. Чтобы она узнала, как его обижать. Фурман мстительно пожевал губами. Надо поскорее, а то они сейчас уже допьют.
— БАБКА-ТРЯПКА, — глухо произнес он, довольный собственной находчивостью.
В комнате повисло молчание.
— Что?! Что ты сказал?..
Бабушка привстала, и он даже испугался: а что он такого сказал? Может, она не расслышала и подумала что-то другое?..
— БАБКА-ТРЯПКА! — с наивным весёлым вызовом продекламировал он — Бабка-тряпка!
Бабушка села, гордо вскинув лицо. Кажется, Фурман добился своей цели: все обиделись.
Дедушка, громко вытягивая остатки кофе из стакана, качал головой и приговаривал: «Нехорошо, Сашенька, зачем же ты так? Очень нехорошо…»
Фурман враз покраснел и тяжело надулся, сдерживая слёзы.
— Спасибо, Линочка, — сказал дедушка и вздохнул.
Бабушка сидела с каким-то каменным выражением. Она держала во рту кусочек сахарку, медленно прихлебывала из своей чашки с цветочками и на Фурмана не смотрела.
Он вдруг подумал, что если бы бабушка была маленькой девочкой, она бы сейчас заплакала. А так — она как будто просто задумалась о чём-то очень, очень печальном…
Фурман дрогнул. Исправить всё было уже невозможно. Он был гадким, гадким и злым!.. Поэтому ему оставалось только растерянно твердить — как бы уже не про неё, а так, тихонько, ни про кого: «Бабка-тряпка. Бабка-тряпка…» Потом он замолчал.
Наконец бабушка очнулась от своей задумчивости, тяжело встала из-за стола, собрала грязную посуду и пошла к двери. «Прости!» — пробормотал Фурман ей в спину, но она не обернулась — скорее всего, не услышала.
Постояв в одиночестве и чувствуя, как страшно набухает и растёт общее горе, Фурман кинулся в маленькую спальню. Дедушка стоял там посреди комнаты, ничего не делая, глаза у него были грустные. Фурман обиженным тоном сказал, что он уже попросил у бабушки прощения, а она ничего не ответила. «А ты попробуй ещё раз, — посоветовал дедушка — Сейчас я её позову»…
