Полли Камерон — История с дальней дорогой, со знакомым холмом и кузнечиком

Левин Вадим, Муха Рената — Полли Камерон — История с дальней дорогой, со знакомым холмом и кузнечиком

Сказка Полли КАМЕРОН, пересказка с английского Вадима ЛЕВИНА и Ренаты МУХИ

Это история о Коте. Вернее – о КОТЕ-КОТОРЫЙ-НЕ-УМЕЛ-МУРЛЫКАТЬ.

––––––*––––––

У него был довольно приятный голос и неплохой слух, и мяукал он не хуже других. Он умел пускать голубые искры и никогда не забывал вовремя говорить «спасибо» и «пожалуйста» (по-кошачьи, конечно). А вот мурлыкать не умел.

Он ловко закатывал под шкаф карандаши, в свободное время прогуливался по крышам и, если нужно было, лазил по деревьям. У него были хорошие манеры, и, если его приглашали на обед в культурный дом, он всегда прилично вёл себя под столом. Он умел почти всё. Но не умел мурлыкать.

Когда он был котёнком, мама и папа учили его ловить солнечных зайчиков, кушать что дают и умываться без напоминаний. Они учили его показывать когти и прятать их обратно в мягкие подушечки на лапках, неслышно ступать, по-взрослому выгибать спину и молчать, когда говорят старшие. Они учили его всему, что нужно котёнку, чтобы стать взрослым котом. Он даже научился читать и писать (по-кошачьи, конечно), когда был ещё совсем маленьким. И мама с папой им очень гордились.

Но он был до того занят тем, что
учился катать карандаши,
ловить солнечных зайчиков,
пускать искры,
неслышно ступать,
прогуливался по крышам,
лазить по деревьям,
умываться,
вовремя молчать,
к месту приятно мяукать,
выгибать спину,
показывать когти и прятать их обратно,
прилично вести себя под столом
и говорить «спасибо» и «пожалуйста» (по-кошачьи, конечно), –
он до того был занят всем этим, что так и не научился мурлыкать.

––––––*––––––

Вот почему из него получился КОТ-КОТОРЫЙ-НЕ-УМЕЛ-МУРЛЫКАТЬ. Хотя сам он считал себя вполне образованным и был уверен, что у него всё в порядке. Поэтому он всякий раз удивлялся, когда время от времени ему начинало казаться, будто что-то с ним всё-таки не совсем так. Он удивлялся, огорчался и даже сильно расстраивался. И ему делалось очень грустно.

– Нужно заняться серьёзным делом, – подумал он однажды. – Отправлюсь-ка я путешествовать.

––––––*––––––

Так он решил и вышел из дому. Мама с папой сказали ему «до свиданья, сынок» (по-кошачьи, конечно) и долго глядели с холма перед домом вслед сыну. А он шагал по длинной и тёплой дороге и не оглядывался назад.

Он шёл один через неведомые страны. Взбирался один на неизвестные горы. Плыл один по незнакомым морям. Он даже открыл один необитаемый остров, назвал его своим именем и стал на нём жить.

––––––*––––––

Может быть, за своим серьёзным делом он так больше и не вспомнил бы, что с ним что-то не совсем так, если бы однажды не произошло вот что.

Он шёл по острову, который сам открыл когда-то, и нечаянно – первый раз в жизни – остановился послушать, как поют птицы. Они пели: «Тюррр-тюррр». И это было приятно.

Тогда он прислушался к шуршанию ветра в траве и пиликанью кузнечика. Ветер пел: «Шуррр-шуррр». А кузнечик: «Тиррр-тиррр». И эти песни ему тоже понравились.

Потом он услышал, как поскрипывает дерево и журчит ручей. «Скррр-скррр», – пело дерево. «Журрр-журрр», – пел ручей. И это звучало так приятно, что ему самому захотелось петь вместе с птицами, кузнечиком, деревом и ручьём.

– Муррр-муррр, – подумал он. – Сейчас я спою: «Муррр-муррр».

Он стал поудобнее. Приподнял голову. Глубоко вдохнул. Широко открыл рот.

Но никакого «муррр-муррр» у него не получилось.

Он выдохнул. Выгнул спину дугой. Показал и спрятал когти. Пустил голубые искры. Снова глубоко вдохнул. Но не спел ничего, похожего на «муррр-муррр».

Тогда он чисто умылся и расчесал усы. Приятно мяукнул и сказал «спасибо» и «пожалуйста» (по-кошачьи, конечно). Вдохнул немного воздуха и попробовал негромко зарычать… И тихое рычанье у него получилось!

Но это было совсем не то, чего он хотел.

И тут он наконец понял, что же с ним всё-таки не совсем так!

Он немедленно закрыл остров, который сам открыл когда-то, и отправился в обратный путь.

––––––*––––––

Он снова плыл по чужим морям. Снова взбирался на чужие горы. Снова шёл через чужие страны.

Он шёл и думал о том, как скажет своим родителям (по-кошачьи, конечно):
– Мама! Папа! Все вокруг умеют петь. Почему вы не научили меня?

Но когда через много дней он узнал вдали знакомый холм, КОТ-КОТОРЫЙ-НЕ-УМЕЛ-МУРЛЫКАТЬ забыл слова, которые повторял по дороге. Он вообще забыл, что собирался что-то говорить. Он даже забыл, что умеет говорить (по-кошачьи, конечно), и молча побежал к родному дому через знакомый холм по мягкой и тёплой дороге.

––––––*––––––

Мама и папа тоже ничего не сказали. Втроем они молча поднялись на крышу, чтобы ещё раз взглянуть на знакомый холм, которого один из них так давно не видел. Весь вечер, всю ночь счастливые мама и папа просидели с сыном на крыше. Они слушали песню кузнечика и сами напевали что-то вроде «веРРРнулся– веРРРнулся– веРРРнулся». И сын так радовался их мурлыканью, которого не замечал раньше, так радовался знакомому холму и кузнечику, который здесь пел гораздо веселее, чем на необитаемом острове, – он так радовался всему этому, что не заметил, как тоже запел.

Сначала он пел про себя: «Мр-мр».

Потом замурлыкал потихоньку вслух: «Муррр-муррр».

А потом у него получилось громко и приятно:
– Муррр-муррр, муррр-муррр, муррр-муррр!

Так он и муРРРлычит с тех поРРР – гРРРомко и пРРРиятно, – этот КОТ-КОТОРРРЫЙ-ТЕПЕРРРЬ-УМЕЕТ-ПРРРЕКРРРАСНО-МУРРРЛЫКАТЬ. Только так!

МУРРРРРРРРРРР,

что в данном случае означает (по-кошачьи, конечно)

КОНЕЦ