От переводчика; Соленое уэльское море

Демурова Нина — От переводчика; Соленое уэльское море

Рубрика: Доска почета и уважения

К детской литературе я пришла совсем неожиданно. Конечно, в детстве я читала ее и любила очень. До сих пор помню, как в третьем классе я упрашивала свою одноклассницу дать мне почитать «Маленького лорда Фаунтлероя» Франсис Ходгсон Бёрнетт: большая роскошная книга в красном переплете с золотом и чудесными рисунками английского художника Бёрча поразила мое воображение. Она была издана в начале ХХ века в известной детской серии «Золотая библиотека»– в те годы это была большая редкость. Одноклассница долго не соглашалась, ставила всякие условия, и, в конце концов, согласилась дать «Маленького лорда» лишь на два дня. Как я проглотила эту книжку!! А ведь в ней было страниц 200, не менее!!

Были и другие книги, которые произвели на меня в те годы сильнейшее впечатление. Одной из любимейших были «Два капитана» В.А. Каверина (первый том). Когда началась война, и мы уехали в эвакуацию, второй том еще не вышел, и я так и не знала, что же стало с Саней Григорьевым, и удалось ли ему найти капитана Татаринова. Время было тяжелое, голодное, по карточкам давали лишь немного хлеба, и о еде нам дома говорить не разрешалось. Помню, как во время прогулок с сестрой, если взрослых с нами не было, мы мечтали: «Вот кончится война, мы вернемся домой, будем есть яичницу с сосисками и прочитаем второй том «Двух капитанов!» Это казалось нам пределом счастья! Много лет спустя я познакомилась с Вениамином Александровичем Кавериным и рассказала ему об этом.

Ну, а потом началась взрослая жизнь с ее взрослым чтением, интересами и заботами. Во время хрущевской оттепели, когда была приоткрыта щель во внешней мир, мне неожиданно и чудесно повезло: я поехала ненадолго переводчицей в Индию (к тому времени я окончила университет, неплохо знала английский язык и занималась литературой). Вспоминается один из последних дней в Нью-Дели. Мы уже собирались домой и перед отъездом решили прогуляться по городу. В каменных аркадах Коннот Плейс (так называется одна из центральных площадей Нью-Дели), где укрывались от зноя торговцы коврами, украшениями и прочим, я увидела человека, разложившего на расстеленном на каменных плитах платке множество книжек в ярких обложках. Чего там только не было! Мое внимание привлекла книга о Питере Пэне Джеймса Мэтью Барни– на обложке был изображен парящий в воздухе мальчик, и говорилось, что «он не захотел стать взрослым». Я купила книжку и, прочитав, решила ее перевести. В Москве стояла зима, которая казалась особенно холодной после Индии, трещали морозы, мы топили печи (в то время мы еще жили в старом доме с большими изразцовыми печами, которые назывались «голландскими»). Я садилась за большой письменный стол, за которым по очереди работали все члены семьи, и, глядя в окно на наметенные сугробы, переводила. Как это было чудесно! Когда перевод был готов, я отнесла его в издательство, но оказалось, что издать книжку не так-то просто. Почему-то редакторам многое не нравилось в ней. – Почему это у детей в няньках собака?– говорили они.– И зачем это автор употребляет слово «джентльмен»? Долго я спорила с ними, наконец, в дело вмешался Корней Иванович Чуковский,– и книга вышла. А я поняла, что больше всего мне нравится переводить детские книжки и писать о них.

Я перевела немало детских книг, но самой известной из них, конечно, была «Алиса в Стране чудес и Зазеркалье» Льюиса Кэрролла, замечательного английского писателя, которого все англичане знают чуть ли не наизусть. Я написала о нем книжку и неожиданно стала членом английского, а потом и американского, Общества Льюиса Кэрролла. Меня пригласили прочитать о нем лекции в Англии, в Америке, в Австралии и даже в Новой Зеландии, где множеству людей хотелось узнать, что же думают об этом очень английском писателе в России и можно ли перевести его шутки на русский язык. О Кэрролле кто-то однажды сказал, что в нем сохранился «кристалл детства», и именно поэтому его так любят дети. Так оно, должно быть, и есть. Но вот почему его любят также и взрослые? Может быть, потому, что и в них есть осколки этого кристалла? Как бы то ни было, но я твердо знаю, что книги, которые мы любили в детстве, остаются с нами на всю жизнь. Иногда хочется заново перевести их (так было со мной, когда я решила заново перевести «Маленького лорда Фаунтлероя», потому что в старом переводе было много неточностей), а иногда хочется просто рассказать о них…

Нина Демурова

Солёное уэльское море

(Уэльская народная сказка)

Давным-давно, в одно красное лето, когда море ещё не было солёным (а женщины были как женщины, и рыба как рыба), в выкрашенном охрой доме, что стоял на большой пешеходной уэльской дороге, родились три брата. Когда они выросли, Глин стал пахать землю, Лин – бороздить океан, а Молдвин, самый младший, не сеял, не пахал, а только землю топтал. И вот Глин разбогател и стал есть хлеб с мёдом. И Лин разбогател и стал есть яблоки с сыром, а Молдвин с женой бродили устало по дорогам, и только и было у них, что пустота в желудке – поровну на каждого. Но всякий раз, как попадался им дом, выкрашенный охрой, они стучали в дверь и просили дать им что-нибудь. Наконец праведный Глин потерял последнее терпение. «Я знаю, что надо сделать, чтобы избавиться от этих попрошаек», – решил он.

– Братец, – спросил он Молдвина, – что ты мне пообещаешь, если я подарю тебе поросёнка?

– Всё, что пожелаете, милый братец, всё, что пожелаете.

– Что ж, уговор дороже денег. Вот тебе поросенок. А теперь, братец, иди-ка ты к чёрту!

— Да, уговор дороже денег, – согласился Молдвин. – И если вы отзовёте своего пса, который как раз кусает меня за ногу, я больше не стану вас беспокоить.

Целый день брели Молдвин с женой, ведя за собой на веревочке поросёнка, и искали повсюду чёрта. К вечеру подошли они к домику, из двери которого лился свет, и увидали, что в саду гуляет по вечерней прохладе седовласый старик с длинной белой бородой, одетый, как пастух, в клетчатые штаны и короткую кожаную куртку.

– Вечер добрый, – учтиво поздоровались они. – Не вы ли случаем будете Чёрт?

– Да нет, совсем наоборот, – отвечал Старик. – У меня на свете нет, можно сказать, ни одного друга, а у него полным-полно дружков. Но если вы ищете мистера Чёрта, то мне ли его не знать! Вы наверняка его найдёте там внизу, в долине, в доме, который называется Пекло. Жаркое на вертеле – его любимое блюдо, и как только он увидит вашего поросёнка, тут же начнёт к вам приставать, чтобы вы ему его продали. Послушайтесь моего совета, милые, и не отдавайте ему поросёнка ни за что, кроме ручной мельницы, что стоит у него на кухне за дверью. Мельница эта намелет вам всего, что ни пожелаете, а мелет она скоро и не слишком мелко. Если на обратном пути вы заглянете ко мне, я вам с радостью покажу, как с ней обращаться.

Поблагодарили Молдвин с женой Старика и спустились в долину. Наконец увидали они большой дом под названием Пекло и громко постучали в дверь. В тот же миг дверь распахнулась, и слуги и дружки мистера Чёрта потащили гостей в дом. Они мешали носами угли в печи и, высунув языки, с которых бежала слюна, щупали поросёнка. Мистер Чёрт тут же предложил за него тысячу лет жизни.

– Тысяча благодарностей вам за щедрость, – отвечал Молдвин, – и за ваше гостеприимство. Но мы с женой копим деньги вот уже двенадцать месяцев и один день, чтобы на Рождество полакомиться поросёночком, – ведь уже лето в разгаре.

Тут жена подтолкнула его, и он поспешил прибавить:
– Ну, да я человек добрый – добрее в целом свете не сыщешь! – и всё делаю себе в убыток. Так и быть, чтобы не огорчать вас, отдам вам поросёнка, без всякой платы, задаром, в обмен на ручную мельницу, что стоит у вас на кухне за дверью.

Сначала мистер Чёрт и слышать об этом не хотел. В обмен на поросёнка он предлагал Молдвину выполнить любое его желание: дать ему место в правительстве, извести крысиным ядом наименее приятных ему родичей, прикрыть волосами плешь, что поблескивала у него на макушке.

Но Молдвин сказал:
– Я всех своих родичей люблю!

А жена его прошептала с притворной улыбкой:
– Это не плешь, просто свет так неудачно падает!

Словом, подавай им мельницу – и всё тут!

Пол в Пекле стал уже мокрым от слюны, слуги и дружки визжат:
– Поросёнка! Поросёнка! Отдай нам поросёнка! Поросёнка – или мы погибнем!

Пришлось мистеру Чёрту пойти на попятный и отдать Молдвину мельницу. Поросёнок меж тем всё жался к Молдвину с женой, и можете себе представить, какой визг он поднял, когда мистер Чёрт сунул его себе под мышку.

И пошли Молдвин с женой назад. Шли они, шли, пока не увидали Старика с длинной белой бородой. Он с улыбкой объяснил им, как пускать мельницу в ход и – что ещё важнее – как её останавливать. Дрожа от нетерпения, спустились они к берегу моря и запустили мельницу. Сперва они попросили у неё дом, потом свечи, чтобы в доме было светло, потом – стол, стулья и всяческой еды и питья.

– Ну и ну! – сказали они. – Хоть бы нас почаще посылали к чёрту.

Под конец попросили они у мельницы новёхонького петуха с алым гребешком и золотыми шпорами, чтобы будил их по утрам пораньше – ведь им надо мельницу запускать.

Так в радости и веселии прожили они до жатвы. Когда же настало время жатвы, Молдвин велел мельнице приготовить пир, а сам отправился на четвёрке лошадей к дому, выкрашенному охрой, и пригласил своего брата Глина (того, что пахал землю) подзакусить у него в новом доме. У Глина глаза сделались круглыми, как плошки, но он поехал, да не один, а с соседями. Увидев вина и закуски, блюда из золота и чаши из моржовой кости, всё просто онемели от изумления, «Ещё вчера у них и пенни за душой не было, а сегодня они богаче молочников и королей!»

– Братец! – взмолился Глин – Откуда тебе чёрт принёс такое богатство?

– Из-за кухонной двери, – отвечал Молдвин со всей прямотой.

И больше Глин из него слова не вытянул, пока все соседи не убрались восвояси. Но Глин остался и принялся поить и задабривать брата, и тот наконец выболтал ему про мельницу всё. Не сказал он только, как её останавливать.

Когда же Молдвин свалился перед очагом в золу и захрапел, Глин схватил мельницу и побрёл, шатаясь, к дому, выкрашенному охрой.

– Жена, – сказал он поутру, – ступай-ка ты в поле да сожни первый ряд овса. Нынче обедом займусь я сам.

Не успела жена дверь за собой захлопнуть, как он уже вынул мельницу, поставил на стол перед собой и с любовью поглядел на неё. «Сначала, – решил он, – попрошу-ка я у нее девушек-служанок, чтобы они приготовили мне пир да прислуживали на нём. И если они будут к тому же хорошенькие, что ж, я жаловаться не стану».

Он постучал по пивной бочке и обнаружил, что она уже наполовину пуста.

«И хорошо бы еще эля, чтобы бежал через край», подумал он.

И, повернувшись к мельнице, произнёс:
– Мели, мели, мельница,
Чёрное и белое,
Мели, мели, мельница,
Девушек и эль.

Только вымолвил – глядь, а из бочки хлынул волной крепкий эль, а на гребне волны увидал он сначала тёмную красавицу, потом светлую, потом рыжую, и белую, и желтую, а эль всё лился рекой и уже затопил дом на целый фут.

– Хватит! – закричал Глин. – Говорят тебе, хватит! Эй, мельница, остановись! Остановись сейчас же, слышишь?

Но мельница и не думала остановиться, и скоро уже Глин и красавицы плавали по шею в эле и никак не могли придумать, как же из него выбраться. Но тут под напором эля распахнулись окна и двери – и эль пенистым потоком устремился к морю. По пути поток захватил и жену Глина – она и охнуть не успела, как потеряла почву под ногами и оказалась по горло в эле, в котором плескались девушки и её муж. Девушки-то в эле чувствовали себя раздольно, как мыши в сене: ведь они отродясь ничего другого не знали, ну, а Глин с женой скоро пошли ко дну. Там они и лежат, даже пузырей не пускают.

А Молдвин из своего дома на берегу залива услышал шум и крики и понял, что больше ему нечего гадать, кто украл мельницу. Поднялся он на холм, что высился за выкрашенном охрой домом, и велел мельнице остановиться. А когда наводнение спало, отнёс её к себе домой.

Потом он попросил у неё золотую черепицу себе на крышу, чтобы дом его сверкал и сиял далеко над Уэльским морем.

Не прошло и недели, как брат его Лин (тот, что бороздил океан) привёл в залив свой трёхмачтовый корабль с грузом соли. Заметив, что вода в заливе пахнет элем и так и кишит русалками, он удивился, но не огорчился, хотя тут же потерял двух матросов, прыгнувших за борт. Скоро он узнал, что стряслось в выкрашенном охрой доме. Глаза у него стали круглые, как корабельные люки, и он отправился навестить своего брата Молдвина.

«Вчера у них и пенни за душой не было, а нынче они богаче морских адмиралов и законников», – подумал он.

– Братец, – взмолился Лин, – откуда чёрт принёс тебе всё это богатство?

– Из-за кухонной двери, – отвечал Молдвин.

Но Лин принялся поить его и задабривать, и наконец Молдвин выболтал ему про мельницу всё. Не сказал он только, как её останавливать.

– А соли она намолоть может? – спросил Лин.

– Намелет столько, что все моря посолить хватит, – заверил его Молдвин.

Лин на это ничего не сказал, а про себя подумал, что хорошо бы бедному капитану такую мельницу – молола бы она ему соль, и незачем было бы ему возить в бурю и непогоду груз из чужих стран. А когда его брат упал в золу перед очагом и захрапел, Лин схватил мельницу и побрёл, шатаясь, на свой трёхмачтовый корабль. Тут же подняли паруса. Когда же залив Кардиган остался далеко за кормой, Лин поставил мельницу перед собой на палубу и радостно произнёс:
Мели, мели, мельница,

Пока тебе мелется,

Мели, мели, мельница,

Соль посолоней.

И мельница принялась молоть. Скоро соль покрыла, словно снег, всю палубу, и матросы полезли на мачты, чтобы их не засыпало. Но чем выше они лезли (а выше всех залез сам Лин), тем выше поднималась за ними гора соли. Наконец, соли стало так много, что корабль пошёл ко дну, и весь экипаж засолился.

Вскоре после этого по большой пешеходной уэльской дороге проходил седовласый Старик с длинной белой бородой. Увидал он русалок в заливе и соль в море.

– Воистину, – сказал он, – неисповедимы пути, коими творю я чудеса свои.

И решил он, что это хорошо, и оставил русалок, где они были, да и мельницу тоже. Так она по сей день и мелет соль. Вот почему море вокруг Уэльса солонее, чем другие моря, и как все мы знаем, с каждым днём всё солонеет.

Перевела с английского Нина Демурова