Старый дом и его обитатели: Кися Белая, окончание

Заходер Галина — Старый дом и его обитатели: Кися Белая, окончание

Посвящается моему горячо любимому мужу Борису Заходеру, под редакцией и с благословения которого, написана эта повесть.

Кися Белая

(окончание)

Облетела листва на деревьях, и наш дом «вернулся в город». Теперь снова, до весны, мы будем видеть сквозь голые ветки деревьев большие дома, а вечерами – их светящиеся окна…

Пара воробьёв, собравшись напиться, по привычке присела на деревянный плотик, весною спущенный на воду в бочку – специально для них! – но вместо воды обнаружила лёд.

Мы выходили на террасу всё реже и реже. И однажды, открыв дверь, я замерла в изумлении: за дверью стояла белая кошка. И даже сделала шаг – первый робкий шаг – через порог. Один-единственный шаг. И – как и я – застыла в напряжённой позе. Постояв так несколько мгновений, она вновь взлетела на карниз.

Но начало было положено. На другой день она сделала ещё шаг. На третий – ещё. Так, день за днём прибавляла по шагу, а то и по два, пока не преодолела гостиную, длинный коридор и, наконец, добралась до кухни. Там она устроилась вместе с Тишкой.

Барри уступил нам в первый раз, разрешив чужой кошке бегать по террасе. Стерпел и теперь – когда она заняла кухню. Но как только кошка вздумала, вслед за Тишкой, высунуться в гостиную, Барри раз и навсегда объяснил ей, где отныне её место, проведя невидимую черту, пересекать которую она не имела права. Сам он не собирался соблюдать границу, так как у него на кухне постоянно возникали разные делишки: то необходимо было проверить кошачьи миски, то навестить меня, когда я готовила обед.

Белая красавица терпела. Несомненно, скрепя сердце. Потому что стоило Барричке отправиться на прогулку, как кошка спешила нарушить священную границу,

Она торопливо всё осматривала, обнюхивала все миски, все углы. И всегда успевала вернуться в родные пределы, едва заслышав, что барин возвращается…

С нами кошка была по-прежнему холодна и ускользала, если её пытались погладить. Мы тоже не надоедали ей и даже не удосужились сразу придумать для неё имя. Обращаясь к ней, звали: – Кися-кися-кися! – а, говоря о ней, мы называли её «белая». Постепенно так привыкли к такому сочетанию, что стали воспринимать его как имя и фамилию – Кися Белая.

Наступила зима. Шерсть Киси распушилась и ещё больше побелела. Когда она гуляла в саду, то была почти неразличима на свежевыпавшем снегу.

Наши гости неизменно восхищаясь красотой кошки, говорили, что это Бог послал нам такую белоснежную красавицу.

– За простоту, – неизменно отвечали мы.

Но именно белоснежность кошки принесла нам неожиданную проблему.

Местное птичье население совершенно внятно объяснило нам, что под кухонным окном не хватает кормушки. Мы оказались достаточно понятливыми и поспешили исправить упущение.

Наблюдать за кипящей птичьей компанией любили не только мы и наши гости, но и кот Тишка. Он усаживался на табуретку против окна, как перед телевизором, и напряжённо вглядывался, чуть-чуть поводя ушами и нервно вздрагивая.

Но Кися Белая не пожелала довольствоваться созерцанием. И однажды мы застали её под самой кормушкой. Её белоснежная шубка идеально сливалась со снегом. Если бы не изредка вздрагивавший хвост, возможно, мы бы её и не заметили. Увы, не только мы, но и наши гости-пташки. Она была готова к прыжку. Боюсь, не первому…

Что было делать? Конечно, с точки зрения Киси в её белом маскхалате, место для охоты было выбрано весьма удачно. Но нельзя же нашу кормушку превращать в ловушку, а приглашение к столу – в приглашение на казнь…

Закрыть столовую? Перестать кормить пичужек? Но ведь они на нас так надеются!

Предложение Бориса прозвучало несколько загадочно:
– Надо посадить птичек в клетку!

Несмотря на парадоксальность формулировки, я сразу сообразила и принесла из сарая клетку, в которой мы иногда временно держали пташек, попавших в беду.

Клетку поставили на кормушку и положили в неё еду. Дверцу гостеприимно открыли.

Первое мгновение птицы недоумевали, но быстро освоились и начали залетать внутрь, словно так всегда и было.

Кися быстро охладела к этому «охотничьему угодью».

Оставив птиц в покое, она целиком переключилась на мышей. Это было весьма кстати, тем более что с появлением в доме кошки Тишка перестал уделять мышам должное внимание, и они сильно распустились. Возможно, ему было известно, что в львином прайде охотятся в основном дамы. Так или иначе, мышам в последнее время жилось чересчур вольготно. Кися быстро навела порядок, и мыши перестали бегать по дому.

Вскоре у Белой появились котята, и жизнь её совсем наладилась. Зато у бедного Тишки она стала заметно портиться.

Из еды ему доставались большей частью остатки, – после того как «снимут сливки» белая мадам и её семейство. Даже ходить по собственному дому он должен был с великой осторожностью. Если он проходил чересчур близко от вездесущих котят, – кошка шипела на него. И дело этим не ограничивалось. Вскоре она перешла к рукоприкладству.

Тишка, как всякий порядочный кот, любил гулянки. Но рано или поздно надо и домой вернуться. И каждый раз, появляясь в проёме всегда открытой для кошек форточки в ванной, он замирал в ожидании неприятностей. Они не заставляли себя ждать: Кися была тут как тут. Она неизменно тщательно обнюхивала кота, а он лишь виновато прижимал уши. В чём именно провинился бедный кот, оставалось для нас загадкой, но именно за ЭТО он получал от кошки оплеуху. Согласитесь, что это неприятно. Даже если это белая пушистая лапка!

Весну старый кот ещё кое-как протянул, но к лету совсем перестал приходить домой. Теперь уже ему, как некогда Кисе, выносили еду на улицу…

И однажды он не появился совсем… Круг замкнулся.