Скажи мне, кто твой друг…
Григорьева Елена — Скажи мне, кто твой друг…
После уроков ко мне подбежал Вовка:
– Скажи мне, кто твой друг?
– Зачем?
– Ну, скажи!
– Ты.
– Ха! Значит, ты – это я!
– Почему это? – не понял я.
– А потому что! Один великий человек придумал: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты!» Значит, ты – это я!
«Так, значит…Ага…» Я сначала растерялся, а потом тоже спросил:
– А ты скажи, кто твой друг?
Вовка опешил, а потом выпалил: – Ты!
– Значит, ты – это я! – победно заключил я.
После этого мы уставились друга на друга, как два барана. Сначала я разозлился: я – это я, а не Вовка! Во-первых, он старше меня на целых два класса, во-вторых, у него уши оттопыренные, в-третьих – он картавый, а в-четвёртых…
И тут я увидел Вовку, как никогда раньше не видел: его глаза, волосы, маленький шрам над бровью, и эти уши его… всё такое знакомое, родное. «А что, если я не только я, но и немножко Вовка? Даже словечки его наизусть знаю. Не зря же папа говорит: думай своим умом, а не Вовкиным! Может, оттого, что мы всё время вместе, я стал похож на него?».
Я снова посмотрел на Вовку и почувствовал, как он плавно перетекает в меня: его глаза – мои, его волосы – мои, его шрам – мой… Между нами открылся какой-то невидимый шлюз. Я прямо животом чувствовал, как в меня идёт волна от Вовки, а потом от меня – к нему. «Интересно, а он чувствует это?»
И тут кто-то крикнул: – Вовка, пошли!
Он привычно боднул меня головой в живот и сказал: – Да ладно, не бери в голову!
А я уже взял. Я не мог успокоиться: «А что, если бы Вовка весь в меня перетёк? Неужели бы я стал Вовкой?» «Нет, – рассудил я, – с кем же мне тогда дружить? Значит, должен быть Вовка, и должен быть я! А может, этот «великий» совсем не то хотел сказать?»
И я побежал на речку, на наше любимое место. На берегу было пусто, только у воды сидел дядя Коля-рыбак. Рядом с ним лежал Тузик и пристально смотрел на поплавок. Я пристроился рядышком.
– Дядя Коля, а что это значит: скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты?
– А то и значит, – почему-то сердито ответил дядя Коля, – что не водись с плохими товарищами, сам такой станешь!
– А я и не вожусь…
– Ну и молодец!
Дядя Коля закурил.
– Друг – он соответствовать должен. Вон Тузик. Лежит себе смирно, сопереживает. А другой бы на его месте всю рыбу мне распугал! Твой-то смирный?
– Смирный, – соврал я. Потому что не хотел подводить Вовку. На самом деле он ни минуты на месте не сидит!
– И чтобы не заискивал перед сильными, не выклянчивал чего получше, – тянул своё дядя Коля. – Вон Тузик: он себе цену знает, не станет перед каждой псиной хвостом вилять. Твой-то как: хвостом не виляет?
– Не виляет, – ответил я и не соврал, потому что Вовка ни перед кем не заискивал. Всегда был сам по себе, независимый.
– Это хорошо, – продолжал дядя Коля. – И чтобы не помыкал: принеси то, сё… сбегай туда, сюда!.. Если помыкает, значит, верх взять хочет. Твой-то не помыкает?
– Не помыкает, – сказал я, – даже помогает! Когда мамы нет, он меня к себе зовёт и картошку жарит!
– Жарит он! – опять сердито сказал дядя Коля. – Сегодня жарит, а завтра скажет: «Я тебя кормил, теперь ты меня!» Может, он выгоду какую ищет, мол, ты – мне, я – тебе? А друг – он на верность проверяется! Вон Тузик: ты попробуй его хоть котлетой примани – не пойдёт.
Пока мы разговаривали, похолодало. Откуда-то налетел ветер и стал гнать волну.
– Кончилась моя рыбалка! – сказал дядя Коля. – Ишь, как речку-то зарябило! Ты глянь: вот одна волна, за ней другая. А теперь смотри внимательно – где одна? Где другая? И не разберёшь. В одну слились. А почему?
Я не знал.
– Потому что обе к берегу шли! Вы-то как с другом: к одному берегу идёте или в разных направлениях?
– К одному! – уверенно сказал я.
И мне так хорошо стало! Оттого что мы с Вовкой – одна волна.
