Духовая коробочка

А.Я. — Духовая коробочка

Не знаю как кому, а лично мне в школьном лагере очень даже нравится. Я записываюсь в него третий год подряд. И пускай тут приходится слушаться вреднющих девчонок-вожатых, которые сами всего-навсего перешли в седьмой класс, и спать днём, как в каких-то там яслях, зато нас водят в кино, бассейн, а то и просто на речку купаться. Кроме этого, каждый день ребята приносят из дома здоровские игрушки и книжки. Игрушками мы иногда обмениваемся, а книжки нам читают вожатые на сончасе.

Питаемся мы, между прочим, строго по режиму, а не мороженым всухомятку, как наши вольные товарищи. Да и с вольными товарищами играем каждый вечер, потому что полпятого всех отпускают домой. Сытых и воспитанных. Так что первый месяц летних каникул родители могут трудиться спокойно и не волноваться из-за того, что дети испортят себе желудок или разнесут весь дом на кирпичики.

День в лагере начинается с девяти утра, когда все строятся на зарядку. Само собой не сами, а под надзором вожатых. Кто же по своему желанию возьмется делать какие-то дурацкие приседания и наклоны ни свет ни заря? Поэтому я стараюсь приходить с опозданием, чтобы пережидать зарядку за углом школы с другими находчивыми товарищами и потом незаметно присоединиться к своему отряду. У некоторых этот фокус получается мастерски. Если девчонки, конечно, не нажалуются. Ну а нажалуются – тоже не беда: лучше получить нагоняй от вожатой, чем делать зарядку.

Однажды, сразу после утреннего нагоняя, старшие отряды вместо экскурсии повели внутрь школы. Я даже забеспокоился, что нас там заставят мыть полы или ещё хуже – спать, но всё закончилось вполне благополучно. Там, на втором этаже, прямо посреди коридора на стуле сидел пожилой дяденька в очках. Возле него стояли два больших чёрных чемодана.

– Это Иван Николаевич, – сказала вожатая Ира, – он расскажет вам о народных музыкальных инструментах.

– Здравствуйте, – Иван Николаевич поправил очки и принялся расстегивать свои чемоданы. – Я не только расскажу, но и покажу.

От любопытства мы перестали галдеть и вытянули шеи, чтобы получше видеть. Иван Николаевич открыл первый чемодан и достал из него обыкновенную настоящую гармошку. Оказалось, что на самом деле она называется баян. Иван Николаевич взял баян в руки и громко заиграл веселую мелодию. Играл он хорошо. Мне очень понравилось, но удивляться было нечему: гармошка как гармошка, хоть и баян. Я видел такие сто раз. Мой друг Гоша ходил в музыкальную школу, где его учили играть на аккордеоне, а аккордеон – тот же баян, только вместо кнопочек у него клавиши, как на пианино.

Вот если бы кто-нибудь сыграл на гитаре, то тогда другое дело. Гитару я видел всего однажды. Она лежит на шкафу дома у Гоши. Его папа не разрешает трогать гитару без спроса, поэтому мы подержали её всего пять минут и положили обратно.

Наигравшись, Иван Николаевич отставил баян в сторону и открыл второй чемодан. Все снова притихли. Во втором чемодане лежали деревянные ложки, трещотки и всякие бубенчики. Иван Николаевич сказал, что всё это – шумовые инструменты и начал показывать нам, как нужно на них стучать, трещать и звенеть. В общем-то, мог и не показывать. Шуметь мы и сами умеем неплохо.

– Кто хочет попробовать? – спросил Иван Николаевич.

Почти все ребята подняли руки, а я не стал. Подумаешь – ложки! Разве это музыка? Ерундистика. Вот если бы разрешили поиграть на пианино, то тогда совсем другое дело. Пианино стоит в кабинете музыки, и учительница музыки, Эльмира Робертовна, строго-настрого запрещает его трогать. Она говорит, что мы можем расстроить инструмент. Что это такое, я не знал, но на всякий случай обходил пианино стороной.

Когда все желающие подержали ложки-вилки в руках и вернулись на свои места, Иван Николаевич снова раскрыл второй чемодан. Оказалось, что там остался ещё один инструмент.

– Это – духовая коробочка, – сказал Иван Николаевич, вынимая прямоугольную деревянную штуку.

Она действительно напоминала коробочку, только без крышки. Одна боковая стенка коробочки была из тонкой дощечки, а остальные стенки и дно – из незнакомого толстого дерева.

– Её выстругали из настоящего бука, – продолжал Иван Николаевич, – а потом приклеили тонкую стенку из другого дерева, и получился такой вот музыкальный инструмент.

Он взял в руки палочку с деревянным шариком на конце и осторожно ударил по тонкой стенке коробочки. Коробочка звонко цокнула, словно лошадиное копыто о булыжную мостовую. Иван Николаевич ударил ещё и ещё раз – подковы невидимого скакуна застучали по гулкому школьному коридору. Цок! Цок! Цок!

Ух, ты! Ни фига себе! Я смотрел на коробочку как заворожённый. Вот так коробочка! Это вам не ложки с баяном и даже не гитара с пианино. Это просто мечта, а не инструмент! Мне показалось, что я готов отдать всё на свете, чтобы хоть разок поиграть на ней.

– Духовая коробочка будет главным инструментом в оркестре нашего лагеря, – закончил свой рассказ Иван Николаевич,. – Скоро вы его услышите. А сейчас я попрошу остаться ребят, которые учатся в музыкальных школах. Остальным – спасибо за внимание.

Вот так дела! От удивления я чуть не присвистнул. В нашем лагере будет оркестр народных инструментов! Значит, духовую коробочку доверят кому-то из нас? Этим человеком непременно должен быть я, – решил я и направился к Ивану Николаевичу.

– А ты куда собрался? – окликнула меня вожатая Ира. – Остаются те, кто учится в музыкальной школе. Неужели не понятно? Пошли на улицу!

И тут мне стало очень-преочень грустно. Так грустно, что грустней не бывает. Ведь я не учился в музыкальной школе. Причём по своему собственному желанию. Потому что считал музыкальную школу издевательством над учащимся человеком. Что это, скажите, за жизнь, когда у тебя появляется второй дневник, в который можно влепить двойку или замечание по поведению? Тут один-то порой не знаешь куда спрятать. А домашние задания? На обычные школьные времени не хватает, а ещё и музыкальные учить надо! Мой друг Гоша ходил в «музыкалку», и я частенько помогал ему прогуливать уроки по какому-то «сольфеджио», которое Гоша ненавидел. Так что, посмотрев на его муки, я навсегда потерял желание учиться в музыкальной школе. И теперь она мне отомстила.

Учителя разных отрядов наперебой отдавали Ивану Николаевичу своих музыкальных учеников. В основном это были девчонки. Но и мальчишки изредка попадались. Самого большого из них к Ивану Николаевичу подвела незнакомая мне женщина.

– Это Серёжа, про которого я вам рассказывала, – сказала она, – Очень одарённый мальчик.

– Очень хорошо, – улыбнулся Иван Николаевич. – Ты-то мне и нужен. Подожди здесь.

Серёжа отошёл в сторонку и стал ждать. Я сел на подоконник и тоже стал ждать. Должен же я был узнать, кому достанется моя духовая коробочка.

Скоро в коридоре остались только музыкальные дети и Иван Николаевич. Ну и я на окошке. Иван Николаевич убрал духовую коробочку обратно в чемодан, раздал всем кроме Серёжи шумовые инструменты и объяснил, как на них играть. Потом взял в руки баян, пробежался пальцами по кнопочкам и кивнул ребятам, чтобы начинали. Все послушно застучали ложками и затрещали трещотками под мелодию Ивана Николаевича. Получилась настоящая музыка. Кто бы мог подумать, что простыми бубенчиками можно так здорово звенеть разные песни?

– Молодцы! – обрадовался Иван Николаевич. – Еще пара репетиций, и можно будет давать концерты. Завтра мы снова порепетируем, а пока, бегите на отдых.

Он повернулся к Серёже:
– Ну а нам, надо ещё поработать.

И протянул ему духовую коробочку.

– Тебе достался самый важный и ответственный инструмент, – сказал Иван Николаевич. – Коробочкой отбивают ритм. На неё равняется весь оркестр, и играющему на коробочке никак нельзя ошибаться. Но я думаю, ты справишься. На, попробуй….

Серёжа осторожно взял в руки палочку и тихонько тюкнул по коробочке. Мне почему-то вдруг стало так жалко себя, что хоть плачь! Я отвернулся к окну и принялся разглядывать скачущую по школьному двору малышню. Одарённый мальчик, посмотрите-ка на него! И что они все нашли в своём Серёже? Я бы легко мог накостылять ему одной левой безо всякого сольфеджио! Музыкальная школа! Ой, напугали!

Серёжа тем временем совсем освоился в стучании, и Иван Николаевич снова взялся за свой баян. Тара-рира-рам тара-рим-пам-пам…. Но на этот раз музыки не получилось. Коробочка и баян играли совершенно вразнобой. Иван Николаевич остановился:
– Серёж, ты должен попадать в сильную долю. Слышишь – там-дам-дам-дам? Начали!

Тара-рира-рам тара-рим-пам-пам…. Серёжа снова стучал неправильно. Я не знал что такое «сильная доля», но внутренне чувствовал, когда нужно ударять по коробочке, чтобы попадать в ритм мелодии. А Серёжка, хоть и обучался в «музыкалке», этого не чувствовал. Или просто волновался. Только чего тут волноваться? Бей в такт музыке, и все дела!

– Серёжа, – Иван Николаевич нахмурился, – соберись. Это же совсем не трудно. Просто отстукивай сильную долю. Давай ещё раз – и!

Тара-ри… Цок! – тюкнул по коробочке Серёжа. Иван Николаевич бросил играть:
– Ну, это же не сильная доля! Серёжа, неужели ты не слышишь?

«Я слышу!» – чуть не крикнул я, но, вспомнив про музыкальную школу, промолчал и снова уставился в окно.

– Мальчик! – громко позвал Иван Николаевич.

Я повернулся и посмотрел на него.

– Да, ты. Хочешь попробовать?

Я просто не поверил своим ушам. Мне дадут поиграть на духовой коробочке? От неожиданности я потерял дар речи и вместо того, чтобы громко ответить: «Да!», молча кивнул в ответ.

– Иди сюда, – Иван Николаевич взял у Серёжи коробочку и протянул мне.

Когда я уселся напротив Ивана Николаевича, то сразу понял, почему так волновался Серёжа. У меня даже коленки затряслись. Но желание играть на духовой коробочке оказалось сильнее всяких страхов, и с первого же удара я попал в такт музыке. Цок! Цок! Цок! Я был просто счастлив. Все волнения сразу улетучились. Мы играли одну мелодию, вторую, третью, и в каждой моя коробочка задавала правильный ритм.

– Молодец, – сказал Иван Николаевич, остановившись. – Учишься в музыкальной школе?

– Нет, – ответил я, похолодев от страха.

Опять эта музыкальная школа! И чего они все к ней привязались? Всё так хорошо складывалось, а теперь из-за неё у меня отберут коробочку. Проклятое сольфеджио! Чтоб его…

Иван Николаевич подумал секунду и улыбнулся:
– Да в общем-то, неважно. Хочешь играть в нашем оркестре?

Я снова молча кивнул в ответ.

– Тогда после зарядки жду на репетиции. Не опаздывай!