Как неслух Сашка пароход сломал

Одноралов Владимир — Как неслух Сашка пароход сломал

Сказка бабушки Веры

В. А. Хомутовой, с благодарностью

На Волге много разных городов с пристанями. Есть. Анпример, город Нижний Новгород, а ещё есть, например, город Астрахань. И ходит между ними пароход. Например, «Тарас Шевченко». То есть ходил, пока эта история не случилась. Старинный пароход, с трубой и колёсным ходом, не какой-нибудь там теплоходишко! Хотели. Рассказывают, заменить его колёса винтом (для скорости), но капитан не дозволил.

– Это, – он сказал, – всё равно, что Тарасу Шевченко усы сбрить и нанести тем самым большую обиду всему украинскому народу.

В Нижнем Новгороде жила бабушка Вера и с ней – неслух Сашка. Однажды этому Сашке очень повезло, приехал в гости дядя из Астрахани и задарил его всякой жвачкой: и лимонной, и апельсинной, и бананной – целую неделю Сашка её жевал и даже во сне не прерывался. У него уж и челюсти заболели, и один молочный зуб через это сам вырвался, но азто он многому научился: лишнюю слюну сквозь прореху от зуба цвиркать, нажёванный пузырь изо рта выдувать да лопать… только вот, чтобы жёваную резину на восемь метров (как сосед Витька) выплёвывать – эта мудрость никак не давалась.

Пришёл срок бабушке Вере ехать в Астрахань, в гости к тому дяде. Она взяла билет на «Тараса Шевченко» и собрала чемодан. Сашка – тут как тут:
– Баб, я тебя провожу!

Он, ясное дело, немного подлизывался. Очень было охота, чтобы бабушка привезла ему ещё жвачки. Дядина кончилась почти, и слышал он, что бывает ещё какая-то ананасная! Но он и любил бабушку, честное слово!

Ну, пошли они на пристань. Бабушка чемодан тащит, Сашка последнюю бананную жвачку жуёт, по сторонм гордо смотрит. Вот. Мол, как я иду! По родному Нижнему Новгороду. Как по Америке! Подошли они к пароходу. Бабушка и говорит:
– Давай, внучек, прощаться. Вынь-ка холеру эту бананную изо рта, скажи, как маму слушаться будешь.

Сашка надулся, да ка-ак плюнет. Ах. Прямо в Волгу! На девять метров от берега в самую Волгу… Лихо!

Но – бабушка опечалилась, даже головой покачала.

– Эх, внучек, зря ты эту резиновую холеру в Волгу выплюнул. Она тебе не Америка, она – живая река… Эх, эх…

Поэхала бабушка и поехала. Поплыла, то есть. Ушёл пароход за мысок, и Сашка домой направился скучать без жвачки да бабушку из Астрахани поджидать. И так он её заждался, даже забыл про неё. Как-то проснулся, а в доме шум, кутерьма: бабушка приехала!

Собрались все за столом. Бабушка рассказала, как она гостила, как домой возвращалась. Не водным путём, а потом обратилась к Сашке.

– А к тебе, внучек, у меня особая речь. Помнишь ли, как ты жёваную резину в Волгу заплюнул?

– Ну-у! – подтвердил Сашка и правое ухо верх повёл и рот открыл для внимания.

– Настоящая беда, внучек. Только мы за мысок заплыли – пароход и забуксовал. Что такое? Машина пыхтит, а колёса – пшшш! И не крутятся. Команда по пароходу забегала, капитан кричит. Ругается: «Полный вперёд!». А колёса – пшшш… Стоп машина! Бросили якорь. Матросы в воду полезли, колёса проверять. Глядят – а они все жёванной резиной забиты. Капитан тогда всех пассажиров на палубе построил и допрос повёл.

– Кто на моём пароходе, на дорогом нашем «Тарасе Шевченко» резину жевал и за борт её выплёвывал? Это же огромная обида всему украинскому народу! Признавайтесь, а то я за себя не ручаюсь.

Гроза-капитан. Я-то сразу про тебя вспомнила. Это, думаю, Сашкина работа. Только он, неслух, резину на пристани жевал, и ведь как удачно заплюнул, прямо под колёса нашему пароходу! Стою, трясусь. Дело-то милицией пахнет. Арестом. Народ обижается, объясняет капитану:
– Мы никто резину не жевали. У нас вобла на то есть. Беляши, помидоры и яблоки. Это мы и жевали, но обошлись без плеванья.

Вдруг один востроносенький гражданин обрадовался:
– А я видел! На пристани мальчик-шестилеток всё жвачку жевал да жевал, да ка-ак плюнет! На девять метров от берега плюнул. Но он на берегу остался.

– Ясно. Его работа, – вздохнул капитан. – Может, он провожал кого? И здесь, например, едет в Астрахань его бабушка?

Я (бабушка Вера то есть) ни жива ни мертва стою. Ну, как укажет кто – мол, вон она! Но никто не указал.

– Его счастье, что он на берегу остался, – решил капитан. – А то бы я его или в милицию сдал, или заставил бы самого оба колеса от резиновой этой холеры очищать.

И послал нас капитан помогать команде – чистить колёса. Три дня чистили да по течению в Астрахань плыли. А резина-то твоя аж в мотор попала, там всё склеила. Теперь наш «Тарас Шевченко» в Астрахани на ремонт стал. Вот почему я назад поездом приехала, вот почему не привезла тебе, Сашка, ни лимонной, ни бананной жвачки, а привезла астраханский пряник, арбуз и завет: не жуй всякую резинную холеру, не плюй в Волгу-матушку, не обижай труженицу, да и на землю такую дрянь плевать – большой грех.

Закрыл Сашка рот, а потом сказал:
– Спасибо, бабушка, за пряник, а за то, что ты меня капитану не выдала, огромное преспасибо. Жвачек теперь я и сам не хочу, и не только ими, но и просто слюнями обещаю в Волгу не плевать.

И вот чудо: хоть и неслух наш Сашка, а слово держит. Любит он бабушку, а Волгу тоже любит. Эх, все бы так!