На крыше

Стамова Татьяна — На крыше

На чердаке «У Гамлета» были вечерние кошачьи посиделки. Наверно, погода случилась какая-то особенная, потому что никто не спешил расходиться по своим делам.

– Под трубой опёс произошёл, – буркнул Гельвеций.

– Что значит – опёс? – равнодушно спросил Манул. Он уже привык, что Гельвеций всё время произносит непонятные слова.

– А что значит «окот», тебе известно?

– Ах, да, вспомнил… Это, кажется, когда дети появляются.

– Ах, да… баранья твоя голова. И опёс – тоже, когда дети, только собачьи.

Старая труба уходила в полуразрушенную бетонную стену. Под трубой было тепло и «крыша» над головой, поэтому там то и дело кто-нибудь поселялся.

– Вспомнил, я же вчера слышал с той стороны какие-то звуки, но не понял, в чём дело, – сказал Манул, и глаза у него стали ещё более круглые.

Наступила тишина. Все осмысливали информацию. «Опёса» здесь ещё никогда не случалось. Строгий дворник Амир исправно гонял метлой и лопатой всех собак и кошек. Но с кошками он ничего поделать не мог, ведь у них были крыши. А по крышам за всеми не набегаешься.

Пауза затянулась.

– Вась, а ты чего всегда молчишь? – спросил Муссон, только недавно принятый в компанию. – Скажи что-нибудь.

Васенька молчал.

– А стихи можно? – спросил он вдруг.

– Давай! – воскликнул Гишпанец.

Тишина стала ещё тише. Васенька прикрыл глаза и не сказал, а как будто пропел:

В СЕРОМ ФАРТУКЕ ОНА
И ЗЕЛЁНЫЕ ГЛАЗА
НА ЛИЦЕ ПРЕКРАСНОМ

Все сидели молча, не в силах произнести ни слова.

– А повторить можешь? – спросил наконец Гишпанец.

– В СЕРОМ ФАРТУКЕ ОНА
И ЗЕЛЁНЫЕ ГЛАЗА

НА ЛИЦЕ ПРЕКРАСНОМ, – задумчиво повторил Васенька.

Все снова замолчали.

– Ты меня извини, – сказал наконец Манул. – Но этот портрет слишком общий. То есть таких ведь кошек очень много на земле, понимаешь, с серыми глазами и в зелёном фартуке, то есть наоборот, конечно, в сером фартуке с зелёными глазами.

– Ты не понял, – сказал Васенька. – Тут главная строка – «НА ЛИЦЕ ПРЕКРАСНОМ».

– Правда ведь, хорошо сказано! – восхитился Тощак. – А кто это, Вась? Я её знаю?

Но Васенька как будто не заметил вопроса.

– Эмоции! – не унимался Манул. – Ты мне реально расскажи, как она выглядит. Ну что, кроме фартука ничего не помнишь?

– Почему, помню, – обиделся Васенька, – на передних ногах у неё ботиночки белые, а на задних – сапожки. Но для меня это не главное.

Слышно было, как царапает крышу ветка старого тополя.

– УРРАУ! – это был вопль Гишпанца.

– Ты что? Предупреждать надо! – подскочил старик-Гельвеций. – Что случилось-то?

– У меня тоже… – сказал Гишпанец.

Он сделал загадочное лицо и произнёс, но не певуче, как Васенька, а хрипло и отрывисто, словно давясь каждым словом:

ВСЯ ТРЁХЦВЕТНАЯ ОНА
И ЯНТАРНЫЕ ГЛАЗА
НА ЛИЦЕ ПРЕКРАСНОМ

Удивительно, но никто не стал задавать ему никаких вопросов. С крыши с грохотом упала сосулька. Начинался март.