«Мухтар, ко мне!»

Аромштам Марина — «Мухтар, ко мне!»

Когда мама была маленькой, у неё дома не было животных.

Бабушка Аня, мамина мама, считала, что животным не место в городской квартире. Они только скачут по столам и разносят заразу.

Ещё бабушка говорила, что кошки и собаки постоянно болеют стригущим лишаём. Это такая страшная заразная болезнь, когда на голове у тебя появляется лысое пятно. С каждым днём оно становится всё больше и больше, а потом ты совсем остаёшься без волос. А потом бабушка вычитала в одной толковой научной книжечке, что кошки и собаки – разносчики глистов. Личинки водятся у них прямо в шерсти. Поэтому, погладив собаку, нужно срочно бежать мыть руки горячей водой с мылом.

Иными словами, бабушкины взгляды на животных были очень твёрдыми, и рядом с ней кошки и собаки жить никак не могли. Это вовсе не означает, утверждала бабушка, что она не любит животных. Она их очень даже любит – только на расстоянии. В доказательство бабушка водила маму в зоопарк и в Уголок дедушки Дурова. Кроме зоопарка и Уголка Дурова, животные могли жить в деревне, где у них есть будка во дворе или коврик на крылечке и определенные «функции» – лаять на воров и ловить мышей. К тому же, у неё был еще один весомый аргумент: для животных жить в городе – сплошная мука. Ни одно нормальное живое существо не может чувствовать себя уютно в каменном мешке.

Но ни страх остаться лысой, ни – тем более – какие-то личинки глистов не могли заставить маленькую маму отказаться от желания иметь щенка или котёнка прямо сейчас, и она постоянно предпринимала попытки завести живое существо в каменном мешке.

Все они заканчивались одинаково. У бабушки, обнаружившей в своём доме какое-нибудь четвероногое, вытягивалось лицо и делались страшные глаза. «Я или он!» – говорила бабушка, разворачивалась и уходила в кухню, громко закрыв за собой дверь. Мама всегда сразу понимала: на самом деле выбора нет. Действительно, через пять минут бабушка возвращалась и добавляла: «Даю тебе сутки. Чтобы завтра к вечеру его здесь не было!»

Только Мухтару удалось прожить у мамы дольше других – почти сорок часов.

Недалеко от маминой школы была пожарная часть. Там жили пожарные. Хотя мама ни с кем из них лично не была знакома, пожарные маме нравились: ведь они то и дело спасали людей из огня. После уроков мама специально шла домой длинной дорогой – чтобы пройти мимо пожарной части. Особенно интересно было, если ты, ни о чём не подозревая, идёшь мимо, а огромные чёрные ворота вдруг начинают открываться – медленно-медленно, всегда не до конца. Щель от ворот оказывается не очень большой, но глубокой – будто провал в другой, таинственный мир. И там, в глубине двора, стоит красная пожарная машина. С лестницами.

Но в этот раз мама не смотрела на ворота и не мечтала увидеть в щёлку пожарную машину. Она дошла до проходной и остановилась, как будто её приклеили. На ступеньках будки сидел очень большой дяденька в какой-то специальной одежде. Руки у него тоже были очень большие. Это были просто огромные руки. И этими огромными руками он гладил малюсенького щенка, который посапывал рядом с ним на крылечке. Дяденька посмотрел на маму, посмотрел на щенка и спросил:
– Нравится? Ну, так и забирай! А то его мамка на работе. Ей некогда с ним нянькаться.

Маленькая мама не успела задуматься, на какой именно работе находится сейчас собака, родившая этого замечательного щенка. Но было ясно: щенок почему-то остался сиротой и очень нуждается в ком-нибудь, кто заменил бы ему отсутствующую родительницу. Внутри мамы забили барабаны и завыли сирены. Барабаны били от счастья. Сирены объявляли тревогу. От всего этого у мамы дрожали руки, которые она протянула, чтобы взять щенка.

– Ты его пару дней из соски покорми. А потом он сам есть научится. Ну, пока! Меня дядя Вася зовут. Я тут сторож.

Мама прижала щенка к груди. Он был мягкий, тёплый и тяжёленький. Щенок немного повозился у мамы на руках, а потом пригрелся и засопел. На очень лёгких ногах мама шла домой, а внутри у неё пел новый, неизвестный голос: «Ты мой маленький, ты мой миленький, ты мой тёпленький, мой мохнатенький!»

Дома мама положила щенка на кровать, и под ним тут же появилась мокрое пятно. «Ай-я-яй! – посетовала мама взрослым голосом. – Что нам скажут?» Что скажут – и не только по поводу мокрого одеяла, – лучше было не задумываться. По крайней мере, пока. На ближайшие часы у мамы и так было полно дел. Во-первых, нужно было купить молока. Во-вторых, раздобыть соску. В-третьих, для первого и второго нужны были деньги, которых у мамы не было. Мама схватила пустые молочные бутылки и помчалась в магазин.

Две пустые бутылки можно было обменять в магазине на одну полную бутылку молока или кефира, поэтому проблема с кормлением щенка частично решалась. Но соски у мамы не было. И специальной бутылочки, на которую можно было бы натянуть эту соску, тоже не было.

Однако счастье иметь мохнатого ребёнка было так велико, что затягивало в свою воронку всех окружающих.

– Тётенька, – сказала мама продавщице, выдававшей молоко. – Мне нужно щенка покормить. Он ещё маленький и сам есть не умеет. У вас нет бутылочки какой-нибудь подходящей?

– Щенка? – Лицо продавщицы вмиг подобрело. – Постой-ка… Вот есть тут одна. В ней, кажется, глюкоза была. Один доктор со «Скорой помощи» оставил. Только помой хорошенько.

Через минуту мама уже держала в руках бутылочку с узким горлышком и чёрточками на боку.

– Соска-то есть? На бутылочку надеть?

Мама замотала головой:

– Нету.

– Ещё пустая бутылка есть?

– Тоже нету.

– На вот, – продавщица протянула маме пять копеек. – Соску в аптеке купишь. А деньги потом отдашь. Да, будешь молоко в бутылку наливать, подогрей сначала. Не сильно. Чуть-чуть. Чтобы пальцу тепло было.

Мама зажала в ладони заветный пятачок и бросилась в аптеку.

Раздобыв молоко, соску и бутылку, мама бегом помчалась домой.

Щенка на кровати не оказалось. Зато рядом с кроватью блестела свежая лужица. Маму кинула в лужицу старую газету и полезла под кровать. Щенок сидел в самом дальнем тёмном углу и дрожал всем телом.

Мама попыталась вытащить его из-под кровати. Чтобы залезть поглубже, ей тоже пришлось встать на четвереньки. «С кем поведешься, от того наберешься», – мама совершенно некстати вспомнила бабушкину приговорку. Её руки теперь были, как ноги. И это было очень неудобно.

Наконец мама с трудом дотянулась до щенка, ухватила его одной рукой за передние лапы и стала пятиться назад. «Если кто-нибудь на меня сейчас посмотрит, он увидит мои трусы», – думала маленькая мама, выползая из-под кровати. На секунду ей даже показалось, будто она слышит противный хохоток Тольки Мозглякова: «Гы-гы-гы! У Маринки трусы видны!» Но она не могла одёрнуть платье, потому что двумя руками держала пыльного щенка, увешанного паутиной и какими-то стружками.

Наконец щенок был помещён в старую картонную коробку и, по всем внешним и внутренним признакам, готов к кормлению.

Следуя полученным инструкциям, мама согрела молоко, налила его в бутылочку и натянула на бутылку соску. Затем разыскала толстую штопальную иглу, проделала в соске дырку и поднесла её к щенячьей мордочке. Щенок скулил, но не понимал, что хочет от него мама. И очень скоро она почувствовала себя так же, как Джой Адамсон, которая работала в Африке, в заповеднике, и однажды нашла львят погибшей львицы. Она хотела спасти львят, но никак не могла найти способ их накормить: львята не умели сосать соску. Об этом мама читала в книжке «Рожденная свободной».

Потом мама почувствовала себя, как Лидия Чаплина. Лидия Чаплина работала в зоопарке, и ей пришлось бороться за жизнь новорожденного рысёнка, которого отказалась кормить его мама-рысь. Рысь сама родилась в зоопарке и не понимала, как ухаживать за собственными малышами. Об этом маленькая мама тоже читала в книжке.

После пяти минут бесполезных попыток она уже ощущала себя такой же несчастной, как Джой Адамсон и Лидия Чаплина вместе взятые. В конце концов, мама решилась сделать щенку немного больно, разжала ему челюсти и в образовавшуюся сбоку щель запихнула соску. Щенок смешно и неловко зажевал, стало слышно, как он сглатывает. Когда молока в бутылочке стало на треть меньше, щенок уже спал, завалившись на бочок. Живот у него сделался тугим и круглым, как игрушечный барабанчик. А мама снова была счастлива.

Перед возвращением бабушки с работы мама ещё раз покормила щенка, поменяла ему успевшую подмокнуть подстилку и спрятала коробку под шкаф в тёмной комнате. Мама думала, что бабушка завтра работает в первую смену. Рано утром она уйдёт на работу и, может быть, не заметит щенка. Что будет дальше, мама решила пока не загадывать.

Бабушка вернулась домой, они очень мирно поужинали и немного поболтали о том – о сём. Мама во всём соглашалась с бабушкой, без напоминания помыла посуду и раньше обычного пошла спать. Она даже решила не читать перед сном, чтобы быстрее погасить свет в комнате. Бабушка тоже скоро легла, потому что вставать ей нужно было в шесть часов. Мама вздохнула поглубже, посмотрела на жёлтый фонарь за окном и закрыла глаза.

В три часа ночи глаза пришлось срочно открыть. Жёлтый фонарь всё так же качался за окном, щенок тоненько и жалобно скулил в своей картонной коробке под шкафом, а бабушка громко и испуганно причитала:

– Боже мой! Что это такое?

Мама пробовала её успокоить: мол, не волнуйся. Это мыши пищат. За стеной у соседей. Мама совсем забыла, что мыши не имели никакого права водиться в городской квартире. Мамина ложь была столь неправдоподобна, что тут же навела бабушку на истинный след преступления. Щенок был обнаружен, и ему, как и всем его предшественникам, отвели стандартный срок пребывания в доме.

Утром бабушка ушла на работу. Мама покормила щенка, отправилась в школу, получила там две тройки за невнимательность и бегом вернулась домой. Она опять кормила щенка, носила его на руках и слушала голос, который пел внутри: «Ты мой маленький, мой мохнатенький!» Но ближе к вечеру голос становился всё глуше, глуше, и с приходом бабушки совсем затих. Мама завернула щенка в старую детскую пелёнку и пошла к пожарной части.

– Ты чего? – спросил дядя Вася.

– Мне не разрешают щенка дома держать, – сказала мама ужасные слова. – Можно, я его здесь оставлю и буду приходить кормить?

– Не разрешают, значит? Ладно, приходи, – согласился дядя Вася.

Теперь мама каждый день ходила в пожарную часть, в проходную к дяде Васе. Щенок уже ел сам, из миски, и бродил по двору в поисках новых впечатлений. Дядя Вася согласился назвать щенка Мухтаром. Так звали одну знаменитую милицейскую овчарку («самца»), которая совершила подвиг – спасла людей от бандитов. В пионерском лагере мама смотрела фильм «Ко мне, Мухтар!» Ей очень понравились и фильм, и собака. После этого она решила, что овчарка – её любимая порода, а Мухтар – любимое собачье имя (для «самцов»).

Не было никаких оснований заподозрить щенка в том, что кто-то из его дедушек или бабушек имел в родственниках овчарку. Он был лохматый, грязно-белый, с коричневыми пятнами на спине и огромными, лопоухими ушами. Но когда мама звала: «Ко мне, Мухтар!», он тут же срывался с места и нёсся к ней на предельно возможной щенячьей скорости, путаясь в ушах и в лапах.

– Ишь ты, – удивлялся дядя Вася. – Как слушает-то! Преданный! Помнит, что ты его из соски кормила.

Через некоторое время мама обнаружила у щенка за ушами какие-то жёлтые корочки.

– Это что – лишай? – спросила она дрогнувшим голосом.

– Лишай? Да нет, не должно бы, – не очень уверенно ответил дядя Вася. – Болел я лишаём-то. Не очень похоже. Надо его помыть, вот что. А то он тут бегает, где придется. Корочки размокнут и отпадут. А лишай… Да нет, не должно.

Тазик мама принесла из дома, а мыло ей выдал дядя Вася. Сейчас в магазинах продаются специальные шампуни и спреи для собак и кошек. Раньше ничего такого не было. Было только мыло под названием «ДДТ». Одна из букв «Д» означала «дезинфекция». Пахло оно отвратительно. Но с его помощью выводили всё, что угодно, даже вшей.

Мама нагрела кипятильником воды, налила в тазик и посадила туда Мухтара. Мухтар не возражал. Тёплая вода ему нравилась, и купанию он радовался. Но мама не могла радоваться вместе с ним. Она мыла щенка, а сама всё время думала про лишай. Дядя Вася не смог развеять маминых опасений: корочки могли оказаться чем угодно.

– Возможно, я скоро облысею, – тихонько шептала мама щенку, взбивая пену в собачьей шерсти. – Но я же не могу тебя вот так бросить? Быть может, ты вылечишься. Мы должны попробовать.

Мама успокаивала ничего не подозревающего Мухтара, но чувствовала, что между ней и щенком вырастает какая-то преграда, и тяжёлый, липкий страх мешает ей любить щенка по-прежнему.

Она вылила на Мухтара кувшин воды, смывая мыло, вытерла его сухой тряпкой, выплеснула заразную воду из тазика и пошла домой. Дома мама долго разглядывала себя в зеркало, пытаясь представить, каково ей будет жить без косичек. Бабушка вернулась с работы. Мама смотрела на неё и думала: она пока ещё ничего не знает. А ей, может быть, очень скоро придётся воспитывать лысую дочку.

Неделю мама не приходила к проходной. За это время щенок заметно подрос.

Жёлтые корки за ушами после купания исчезли. Скорее всего, это были просто подсохшие царапины: щенок чесался от блох, которые обжились в щенячьей шерсти с первых дней его появления на свет.

Мухтар носился по двору и приветствовал смешным тявканьем всё, что движется. За время маминого отсутствия щенка обнаружили другие дети. Мама пришла, увидела, что с Мухтаром играют чужие, и почувствовала, будто её ужалили изнутри – прямо туда, где, свернувшись в клубок, спят разные человеческие чувства. «Но ведь это не их щенок! – с гневной обидой подумала мама и требовательно крикнула: – Мухтар, ко мне!»

Мухтар, услышав мамин голос, на секунду замешкался, потом вывернулся из общей кучи детей и помчался ей навстречу, хлопая ушами. Мама погладила его по голове, всем своим видом показывая, кто здесь главный, подошла к будке и села на крылечко. Щенок повертелся возле неё, но, не дождавшись приглашения поиграть, снова помчался за кем-то из бегущих. Мама ещё немного посидела и пошла домой.

Теперь, возвращаясь из школы, она всё время заставала рядом с проходной весело резвящуюся компанию. Дети бросали щенку палки, боролись с ним за мяч, просто бегали наперегонки и угощали, кто чем мог.

Мама не подходила близко. «Мухтар, ко мне!» – кричала она издалека. И Мухтар тут же вырывался из чьих-нибудь объятий и мчался к маме.

«Привет, мохнатенький, – говорила мама противным взрослым голосом, поглаживая щенка. – У тебя всё в порядке? Ну, беги, играй!» И щенок мчался обратно. А мама, убедившись в своей власти, брела домой. Посидеть у проходной она приходила всё реже и реже.

В начале лета щенок исчез. А вместе с ним – и веселая компания.

– Мальчик тут один ходил. Мишей звать, – сообщил дядя Вася. – Попросил разрешения щенка в деревню взять. У него там бабушка живёт. Я разрешил. А то начальник ругается. Говорит, серьёзный объект, а тут детский сад устроили. Так что – уехал Мухтар. Будет теперь бабке дом сторожить.

Мама пришла домой, села на диван и заплакала. Она не двигалась, не морщилась, не шмыгала носом, а просто смотрела в одну точку на стене, и слёзы вытекали из глаз сами собой, не встречая никаких препятствий. Потом в дверь позвонили. Пришел Борька Шалимов, чтобы позвать маму гулять.

– Ты чего? – спросил он, увидев, как блестят у мамы щёки.

– Мухтара в деревню увезли. Дом сторожить, – сказала мама.

– В деревне здорово! – сказал Борька. Но потом ещё раз посмотрел на маму и добавил: – Хотя жаль немного…