Письмо читателю; Мышонок у моря; Весна; Мартовский ветер; Уолтер де ла Мер — Потерянный башмак; Рассел Хобан — Дружелюбная булочка с корицей; Оливер Хофорд — Гиппопотам

Крупская Дина — Письмо читателю; Мышонок у моря; Весна; Мартовский ветер; Уолтер де ла Мер — Потерянный башмак; Рассел Хобан — Дружелюбная булочка с корицей; Оливер Хофорд — Гиппопотам

Рубрика: Письмо читателю

Здравствуй, читатель.

Давай знакомиться: я – Дина Крупская, переводчик и один из редакторов журнала, который ты сейчас читаешь.

Когда мне было двадцать лет, мы с другом поехали в заброшенную деревушку собирать лечебные травы, грибы, ивовую кору. Нашли ничейный дом и зажили. Вокруг вздымались холмы, дальше шёл Лес. Нет, не так. Он не шёл, а тянулся, длился, тёк – на многие десятки километров. В этом лесу даже тропинок человеческих не было, такой он был дикий и нехоженый, – только звериные тропы.

По соседству поселилось семейство кабанов с полосатыми поросятами, которые громко визжали. Как-то вечером раздался странный писк, похожий на мышиный. Я выглянула за дверь – а на перилах крыльца сидит существо, напоминающее спелёнутого младенца с жёлтыми глазищами и крючковатым носом. Существо пискнуло, распахнуло пелёнки-крылья и взлетело над моей головой. Сова, да не одна – целых три. Они много ночей подряд прилетали к дому, не давая выйти во двор, пикировали сверху и охотились – на нас и на мышей-полёвок.

Бродя по лесу, мы часто встречали ровные, как будто вытоптанные круги на полянах. Что это могло быть? Потом мне несколько раз казалось, что за нами кто-то ходит: шорк-шорк. «Это лес тебя пугает», – подшучивал мой друг. Странные дела стали происходить и в нашем любимом малиннике. Попадались ободранные догола ветки – ни листьев, ни ягод. Однажды я отправилась за хлебом на станцию, возвращаюсь – а друг мой сидит на крылечке и курит одну сигарету за другой. Что такое? Мишку, говорит, встретил. Оказывается, он два часа провисел на дереве, спасаясь от медведя. Сам не заметил, как взлетел на самую верхушку, даже не выпустив из рук топор. Вот тебе и «лес пугает». Это он, медведь, оставлял круги на поляне – валялся, шкуру чесал. Это он втихаря следил за нами, шоркая по траве. Это он, косолапый, малинник портил – он же не может по ягодке срывать, поэтому загребает когтями целый куст, обдирает вместе с листьями – и в рот. Это он у соседа «домик унёс» – пчелиный улей – оттащил в кусты, разломал и полакомился мёдом. С тех пор по одному мы в лес не ходили.

Так вот, к чему я веду… А к тому, что и сочинять стихи, и переводить их – занятие не менее страшное, чем разгуливать по глухой чащобе в сопровождении Хозяина леса. Когда берёшься переводить новое стихотворение, затылком чувствуешь недоверчивый, придирчивый «медвежий» взгляд автора: справишься ли, не испортишь ли, хватит ли у тебя мастерства – передать своими словами то, что хотел сказать другой поэт, ничего не упустив и не прибавив?.. Стараюсь, хоть и боязно.

МЫШОНОК У МОРЯ

Мышонок не боится поездов,
Берет плацкарту, горд и независим,
И едет к морю. И не пишет писем.
Он изучает ямки от следов.

Снимает угол с видом на луну,
И на берег выходит в час отлива,
И черпает из ямок торопливо,
И носит к морю пленную волну.

Не объяснит, не скажет ничего.
И так весь отпуск. Жалко аж, ей Богу!
Все двадцать дней, плюс траты на дорогу.
А с виду ведь не скажешь про него.

ВЕСНА

За Калугой – холмы, долины
Да высокие берега.
Утро перышком тени длинной
Дразнит заспанные луга.

И пронзительной, чистой нотой
Потревожен покой земли:
Одуванчики желторото
Букву «Солнце» произнесли.

МАРТОВСКИЙ ВЕТЕР

Вой – не вой, но ты ветер марта
И последний взметаешь снег.
И вода в предвкушении старта
Бьет в закрытые ставни рек.

Нестерпимым прошило током
Сердце каменное земли.
По сухим ещё водостокам
Две синицы гулять пошли.

***

Остановимся. Подышим
широко и глубоко.
Сохнут маленькие крыши,
им до неба далеко.

По тропинкам и по лужам
ходят люди и жуки,
и коровы неуклюже
пьют из маленькой реки.

Гонит листья ветер-невод,
волчий ветер – серый бок.
Человеческое небо –
как бумажный голубок.

И покуда длится вечер,
суп кипит, а дети спят,
книгу грусти человечьей
открываем наугад.

ПОТЕРЯННЫЙ БАШМАК
Уолтер де ла Мер
Перевод Дины Крупской

Танцуя по дому,
неведомо как
Бедняжка Люси
потеряла башмак.
Но где же?
Она заглянула в буфет,
В столовую,
где доедали обед.
В саду – ничего,
голубятня пуста,
Не видел пропажи
барбос без хвоста,
И даже пытливых
мышей с чердака
спросила Люси
о судьбе башмака.

Ни птица ночная,
ни око луны,
Ни ветер дозорный
с вершины сосны
Следа не встречали
ее башмака,
Хотя вероятность
была велика.

На горы крутые
взбиралась Люси,
И дикие травы
топтала Люси.
Она проникала
в такие места,
Где эльфы сбивают
росинки с куста.
Ни люди, ни звери –
кого ни спроси,
Никто не поможет
бедняжке Люси.

Суда, что прошли
через бури и льды,
Сквозь темень и рев
океанской воды
Увы, не доставили
издалека
Вестей от потерянного
башмака.

Дороги Европы –
страну за страной –
Она проскакала
На ножке одной.
И превозмогая
сомненья и страх,
«Ау!» выкликала
на всех языках.
И так всю планету
она обошла,
На что-то надеясь,
пока поняла,
Что ей не найти
башмака своего:
НАВЕКИ
УТРЕЯНА
ТАЙНА ЕГО.

ДРУЖЕЛЮБНАЯ БУЛОЧКА С КОРИЦЕЙ
Рассел Хобан
Перевод Дины Крупской

Медовой липкой корочкой лоснилась и тревожила,
Изюминкой поджаристой косилась на меня.
Нежнейшая из булочек, – с корицею, о Боже мой! —
Мне улыбнулась дружески, вздыхая и маня.

Она шепнула преданно: Какое утро чудное!
И как непостигаемо прекрасен шар земной!
Мне нравится лицо твое – прямое, безрассудное.
Я в дали неоглядные пошла бы за тобой.

– Вам завернуть? – спросил кассир,
небрежно звякнув мелочью.
Я булку трепетную взял… и слопал: раз, два, три!
– Спасибо, нет, – ответил я и сдачу взял с тарелочки.
И вышел, дружелюбием наполнен изнутри.

ГИППОПОТАМ
Оливер Хофорд
Перевод Дины Крупской

– Ой, что за дикость, что за гадость!
Какой ужаснейший урод!
– Скажи – «зверушка», моя радость,
«урод» – плохое слово. Вот
перед тобой гиппопотам.
Гиппопо – тут, а попа – там.
А впрочем, это все детали.
Его так греки обозвали.
«Потамус» – реки, «гиппос» – лошадь:
вот видишь, ноги как в галошах, —
для рек, конечно. В этом соль…
но ЛОШАДЬ – ЭТО!? Нет, уволь,
я объяснил тебе про реки,
за лошадь пусть ответят греки.