Кузнечик, который гуляет по крышам*

Меньшов Виктор — Кузнечик, который гуляет по крышам*

Поэт и переводчик Михаил Яснов живёт в городе Санкт-Петербурге. В этот город он, наверняка, попал по ошибке.

Все, кто живёт в этом городе, или побывал там, знают, что это город очень прямых строгих линий. Выходишь возле Московского вокзала на Невский проспект и на другом конце проспекта видишь золотой шпиль адмиралтейства. Кажется, рукой подать, а пока дотопаешь, язык высунешь. И все проспекты и улицы словно по линеечке прочерчены. После весёлых московских улочек-закоулочков даже скучновато.

В таком городе должны жить серьёзные, степенные люди. А Михаил Яснов – суматошный и непоседливый. Скачет, как кузнечик, по белу свету: прыг в поезд, и в Москву. Прыг в самолёт – и в Париж. А потом опять – прыг в самолёт и домой, в Санкт-Петербург. А потом опять прыг… прыг… прыг…

Прыгает по всему миру и стрекочет, стрекочет, стрекочет – ручкой в блокноте, пальцами по клавишам пишущей машинки и компьютера, словами… Как кузнечик. Или сверчок. Я как-то подумал, может он и есть – Кузнечик? Посмотрел – похож. Звенит невидимым серебряным молоточком, Слова Волшебные выковывает. Или он – Сверчок? Посмотрел ещё раз – похож. Стрекочет, звенит золотым колокольчиком, Волшебные Слова вызванивает…

Сижу и думаю – кто же он – Кузнечик, или Сверчок? Сам никак не разберусь. Решил у него самого спросить.

Спросил. А он даже удивился:
– Я – Михаил Яснов. Могу паспорт показать!

Я тоже могу паспорт показать. Но у меня там написано, что я – не Яснов. Так я и сказал. Он посмотрел на меня, как кузнечик на ботаника, и ответил:
– Ты, друг мой, наверное, много дома сидишь, вот и стал твой мозг о всяких глупостях думать. Мозг, как квартиру, нужно часто и хорошо проветривать. Пойдём, погуляем.

– В Париж? – обрадовался я.

– Можно и в Париж, – поскучнел Яснов. – Только давай в другой раз, я только что оттуда.

– А я по городу не хочу гулять.

– Не гуляй! И я не буду. Мы с тобой пройдёмся по крышам!

– Кто в наше время по крышам гуляет? Сейчас и чердаки, через которые на крыши залезть можно, все на замках… И у тебя пропеллер с моторчиком не вставлены, ты же не Карлсон!

– Скучный ты! – рассердился Михаил. – Тебе обязательно нужно погулять по крышам! Пойдём! Главное – хотение, а замки и моторчики нам, Настоящим Волшебникам, без надобности!

– А ты Настоящий Волшебник?

– Стал бы я по крышам разгуливать, если был бы не Настоящим Волшебником!

Полез я за ним следом. Дверь на крышу оказалась на большом замке. Для Яснова это дело простое – он замку что-то пошептал, тот сам собой и открылся. На крыше с Невы ветер дует, темнеет. Не видно ничего.

А он по крыше, как по лужайке вышагивает. И вдруг как закричит:
– Смотри! Чучело!

Я даже обиделся, за что это он меня так обозвал: не такое уж я и чучело. На всякий случай достал зеркальце, посмотреться.

– Куда ты смотришь?! – кричит Михаил и пальцем на трубу показывает.

А на трубе сидит что-то такое… я даже не знаю какое… чучело какое-то. И тут это чучело кааак раскроет красную пасть, да кааак завопит дурным голосом:
Чучело-мяучело
На трубе сидело.
Чучело-мяучело
Песенку запело.
Чучело-мяучело
С пастью красной-красной –
Всех оно замучило
Песенкой ужасной.
Всем кругом от Чучела
Горестно и тошно,
Потому что песенка
У него про то, что

Чучело-мяучело
На трубе сидело.
Чучело-мяучело
Песенку запело…

И всё сначала. Допоёт дурным голосом, и опять повторяет.

А тут кто-то как пролетит у меня над головой, устроилось это «кто-то» на другую трубу, глазища горят, как фонари и кааак заухает!

Испугался я, дёргаю Мишу за рукав:
– Пойдём, нагулялся я.

А он мне говорит:
– Не бойся, это же сова! Давай с ней подружимся!

– Очень ей нужно!

– Очень! Ей в лесу так одиноко!

Мне грустно думать про сову,
Я так неправильно живу:
Я не дружу с совою –
Гуляю сам с собою.

А каково ей там в лесу,
В очках на стареньком носу
На ветке ждать заката,
Покуда спят совята?

Ты прилетай ко мне, сова,
На луг, где мягкая трава,
А хочешь, над рекою
Поухаем с тобою?

Мне говорят:
– Напрасный зов!
Теперь осталось мало сов,
Сова – лесная птица,
Она людей боится!..

Но я не верю, я зову
Мою очкастую сову.
Я сам в очках, не скрою, –
Я подружусь с совою!

Вышли на улицу, а навстречу идёт… СУЩЕСТВО всё из себя лохматое, в репейниках. Я на всякий случай в сторонку отошёл. А Михаил побежал к этому лохматому, повалил его на землю, брюхо ему щекочет и приговаривает:
По дороге
От ворот
И до поворота
Помесь пуделя идёт
И ещё кого-то.
Ходит вежливая помесь,
С посторонними знакомясь.
Незнакомец дорогой,
Познакомься и со мной.

А этот мохнатый «незнакомец» рад стараться – знакомится, хвостом вертит, повизгивает от радости, что его уважают, дорогим называют. Михаил зовёт меня:
– Подойди, познакомься поближе с пуделем!

– Лучше я с ним подальше познакомлюсь, у него вон какие зубищи.

– Не туда ты смотришь, – вздохнул Яснов. – Ты не смотри, какие у него зубы, ты посмотри, какие у него добрые глаза!

– Пока я буду ему в глаза заглядывать, он мне нос откусит.

Распростился Михаил с этой помесью, как с лучшим другом. А он не желает расставаться, следом шлёпает, ушами мотает.

Только отошли мы на несколько шагов, Михаил пальцем показывает:
– Смотри! Смотри!

Я посмотрел, лежит на асфальте варежка, одна. Наверное, зимой кто-то из ребятишек потерял.

Михаил поднял варежку, держит в ладонях, словно отогревает.

– Зачем она тебе? – спрашиваю. – Она же одна.

– Конечно, одна. Представляешь, она всю зиму вот так, одна-одинёшенька под снегом пролежала. Ей же, наверное, до сих пор холодно!

Подберу-ка я варежку,
В тёплом доме согрею,
Положу её, стылую,
На свою батарею.

Напишу объявление
На листке, посерёдке,
Потерявшему варежку
Сообщу о находке.

Пусть читают прохожие
На столбе, возле парка,
Где висит объявление:
«Потерялась овчарка…».

Пока мы с ним до дома дошли, кого только ни повстречали: свинку, заболевшую птичкой, лягающуюся лягушку, потом целое семейство – мамонта, папонта, дедонта, бабонта и мамонтёнка… И с кем только не поговорил Яснов по дороге, с кем только не познакомился, что только не подобрал!

Пришли мы, Михаил меня накормил и говорит:
– Ты спи, а мне ещё надо Незнакомца накормить, Сову, Варежку на тёплую батарею пристроить, всех устроить, всех в стихи уложить…

Уснул я моментально, кажется, даже головой подушки не коснулся. И снился мне сон: сидит в маленькой мастерской Кузнечик, очень похожий на Яснова. Или Яснов, очень похожий на Кузнечика? Склонился Кузнечик над микроскопом и крохотным молоточком что-то приколачивает.

Заглянул ему через плечо, а он знай молоточком постукивает, звон слышно, а что приколачивает – не видать. Он-то в микроскоп смотрит.

– Что это ты прибиваешь? Блоху решил подковать?

– Посмотри сам, – улыбнулся Кузнечик.

Я посмотрел в микроскоп, а он в лист бумаги золотые гвоздики забивает – крохотные такие, только в микроскоп и разглядишь.

– Блоху подковать проще, – смеётся Кузнечик. – Золотые гвоздики – это будущие буковки, каждую я должен отдельно выковать и точно на место поставить, тогда получатся Золотые Слова. А ты говоришь, я – не Настоящий Волшебник…

А вы как думаете, он – Настоящий Волшебник?

Почитайте стихи Яснова, проверьте – он действительно Золотые Слова написал?

Я уверен – ДА!

А вы?

* Журнал «Читайка» №7, 2007, рубрика «Полусказки о Настоящих Волшебниках»