Годовые кольца; Жду; Антоновские рукавицы; Первоклассницы; Струны и блёсны

Говорова Юлия — Годовые кольца; Жду; Антоновские рукавицы; Первоклассницы; Струны и блёсны

Рубрика: Письмо читателю

ПИСЬМО К ЧИТАТЕЛЮ

Я – ученик. Но не школы и класса, а в жизни, по жизни я ученик. И даже не второгодник, а многолетник. Много-много лет я учусь. И совсем не стесняюсь этого, а наоборот – горжусь. Ученик Марины Москвиной – это ведь звучит гордо.

И я, конечно, немного гонюсь за пятёркой, хочу вам понравиться. Но дело всё же не в этом. Ученик – это путник. Как говорит другой мой учитель – поэт Овсей Дриз: «Мы путники на рассвете». Ты идёшь – и уже не важно, в ботинках ты, босиком, главное – в самом шаге.

Мои шаги перед вами, и я продолжаю путь.

ГОДОВЫЕ КОЛЬЦА

Алексей говорит. Тихо, неторопливо. Скажет и помолчит. Каждое его слово надо выждать. Как поклёвочку. Вдруг как цапанёт.

– Щучий сегодня ветер, – скажет он про погоду.

– Апостол пожаловал, – про кота.

Про ненадежного человека: – Такой мазепа!

Про сообразительного: – Волокёт.

Про глупого: – Ашапурок. (Алексей потом объяснил: ашапурок – то, что от меха останется, когда шапку сошьют).

Или расскажет такую историю:
– У меня был знакомый окунь, я, подплывая, щекотал ему бок. Пощекочу один, а он – виль!– и другой подставит.

На лодке плывём, Алексей все травы знает, все назовёт: остролист, сету, сабельник.

Рыбу чистит корчоткой – специальной щёточкой. И самый пропащий худой карась для него – сухорёбрик.

У одного такого пойманного карася, я видела, Алексей в лупу рассматривал чешуинку, подсчитывал годовые кольца, как у дерева. Тридцать пять лет намотал сухорёбрик.

Так и слово у Алексея долго живёт, много годовых колец набирает, сверкает, как чешуинка на боку того карася. Алексей, он очень внимательный. Поэтому и может сказать:
– За мою жизнь река изменилась.

ЖДУ

Я с той весны берегу черёмуху – до этой.

Зверобой и тысячелистник зимой завариваю, а черёмуховый цвет храню.

Только первого марта его достану, залью кипятком, он задышит, расправит листья, за окном метель, дворники устали от снега, а у меня черёмуха горячая, и та весна переходит в эту.

Я готовлюсь: достаю из шкафа пальто, весеннее, легкое, чтобы выйти нараспашку на тёплые улицы, и клейкие стручки тополей прилипают к ботинкам.

Я жду весны, ветра, ветрениц, когда мой друг, он живет в деревне, напишет:
«Зайцы полиняли, растаяла волчья тропа».

АНТОНОВСКИЕ РУКАВИЦЫ

От яблок некуда деться. Яблоки окружили нас. Мы в плену у яблок. Яблоки всюду: на подоконниках, на крылечках, на садовых столиках, в лодках.

По яблокам ходим, яблоками хрустим, яблоки лопаем что есть силы: антоновку, кувшинку, медовый ранет.

Яблоки печем, мочим и сушим. Федор Иваныч, муж тети Нины, придумал добавлять сушёное яблочко в табачок – для аромата.

Наконец, яблоки, как убежавшее, льющее через край варенье, выставили на улицу. Полные ведра яблок, крупных, как клубки шерсти, жёлтой и красной. Издалека посмотришь за разговором на лавочке, за взмахами рук, и, кажется, что бабушки вяжут, без перерыва вяжут какие-то неведомые сладкие антоновские рукавицы.

ПЕРВОКЛАССНИЦЫ

Из кустов боярышника и шиповника выглядывают калитки.

На них, как у школьников за спиной, висят ранцы – деревенские почтовые ящики.

Ранцы охраняют дворняги: Рыжики, Тузики. Громким, отчаянным лаем предупреждают хозяев, когда идет почтальон.

Заглянешь внутрь: ни тетрадок, ни писем, только, может, газета, а то и вовсе нет ничего.

Но бабушки ждут, проверяют свои портфели, выходят к калиткам, юные и нарядные, как первоклассницы. Особенно осенью, когда покраснеет рябина, пожелтеет кленовый лист.

СТРУНЫ И БЛЁСНЫ

Мы играли на гитаре, я и Алексей. Хотя я, в общем, не умею играть, просто бренчу. Мне нравится сидеть с гитарой нога на ногу.

У Алексея старая гитара, завод Перхушково, и струны для нее он сделал сам из проводов немецкого телефонного кабеля. Вот уж гитара! И Алексей хорошо играет на ней, не то что я.

Алексей рыбак, и у него дома, над дверью и по стене, развешаны блёсны, латунные, медные, тяжелые, если их положить на ладонь, уловистые, на крупную рыбу – жереха, щуку…

А во дворе на столике стоял кувшин, глиняный, чёрный. Я, когда приходила, всегда проверяла: какой там сегодня букет? И каждый раз в кувшине было что-то новое: весной – черемуха и сирень, летом – донник, осенью – флоксы и золотые шары.

Время менялось в кувшине, а мы только глядели на него из окна, поигрывая на гитаре, перебирая струны и блёсны.