Поедатели клубники

Иванов Сергей — Поедатели клубники

Рубрика: Истории из вашей жизни

Когда-то вокруг дома был огород. От него осталась заросшая грядка с клубникой. Мы с сестрой каждый день находим среди сорняков несколько ягод. Они не такие уж и мелкие, потому что клубника не успела ещё одичать. Встречаются даже сладкие. Их могло быть больше, но сестра слишком торопится и собирает ещё неспелыми. Мне тоже приходится брать зелёные, иначе всё достанется сестре. Как-то раз я попытался уговорить её денёк переждать, чтобы дать ягодам созреть, но она сказала:
– Во-первых, современная наука выяснила, что клубника – не ягода.

– А что же она такое? – спросил я.

– Это разросшаяся плодоножка. Во-вторых, её неверно называть клубникой. На самом деле это садовая земляника. В-третьих, если садовую землянику не будем есть мы, её сожрут другие земляникофаги.

– А это что ещё такое? – спросил я?

– Это значит – «поедатели земляники», – объяснила сестра. Разве ты не видел, что почти каждая ягода кем-то надкусана?

– Это не ягода, а разросшаяся плодоножка, – отомстил я сестре её же оружием, но спорить с ней не мог: в самом деле, на многих клубничинах имелись следы чьих-то прожорливых ртов (а может быть, клювов).

– И кто же, по-твоему, этот поедатель? – спросил я.

– Им может быть кто угодно, – сказала сестра. – Во-первых, слизни и другие улитки, которых тут из-за сырости великое множество. Во-вторых, муравьи. В-третьих, дрозды и другие птицы, включая голубей. Насекомые-медведки. Ёжики, которые приходят из леса.

– Что-то я ни разу не видел, как из леса выходит ёжик, – сказал я.

– Ты просто ненаблюдательный, – презрительно сказала сестричка.

– А ты много болтаешь, – ответил я. – Странно, что ты ещё лягушек и жаб не назвала.

– Не назвала, потому что лягушки и жабы не могут поедать клубнику. У них нет для этого зубов.

– У птицы тоже нет зубов, а ей, по-твоему, это нисколько не мешает.

– У лягушки не только зубов нет, – сказала сестра. – У неё и глотка по-другому устроена. Она не сможет проглотить кусок ягоды.

– Почему?

– Лягушка и жаба приклеивают добычу языком, а проталкивают в пищевод глазами, – сообщила сестра новую научную подробность.

– Что же ей мешает протолкнуть глазами ягоду? – спросил я. – Чем ягода хуже комара?

– И всё равно я права, – сказала сестра, поджав губы.

Когда она так говорит, во мне просыпается ярость. Потому что доказать ей теперь ничего нельзя. Что бы ты ни сказал, она не станет это воспринимать. Даже самую разумную мысль она будет упрямо называть глупостью, пока с неё это тупое упрямство не сойдёт. Но баловать её и потакать такому поведению не стоит. Иначе она станет слишком много о себе воображать. Поэтому я сказал:
– Нарочно просижу целую ночь возле грядки и увижу, кто поедает наши разросшиеся плодоножки. Докажу тебе.

– Не докажешь, – сказала сестра. – Ты всё проспишь.

Это был явный вызов. Теперь, хочешь – не хочешь, придётся выполнять обещание.

Дело осложнялось тем, что я не очень-то люблю темноту. Белые ночи уже кончились, и кто знает – вдруг ночью из леса выходят не только ёжики? Но отступать я не мог. «Может быть, всё станет ясно ещё до полуночи, и я успею выспаться», – успокаивал я себя.

После ужина я попытался вынести из кухни стул. Меня остановила мама.

– Зачем тебе стул? – спросила она ревниво, словно стул был ей как сын, а я мог его обидеть.

– Хочу посидеть немного перед сном на свежем воздухе.

– В такое время?! – воскликнула мама.

– У меня бессонница, – сообщил я. – Может быть, я не только вечер, но и ночь проведу на природе.

– Вряд ли тебе это удастся, – сказала мама. – Комары не дадут. В любом случае, я не позволю ломать мебель. Во дворе есть пенёчки, вот на них и сиди.

– Тогда дай мне средство от комаров, – сказал я.

– Оно кончилось. Могу намазать тебя гвоздичным одеколоном, только он, скорее всего, не поможет.

Я согласился на одеколон, оставаться совсем без защиты не хотелось. Пришлось согласиться и на пеньки. Около грядки из двух чурбаков и широкой плахи я сделал шаткое сиденье, выпросил бутерброд с сыром и приступил к наблюдениям.

Долго ничего не происходило. Даже комары не летали. Возможно, подействовал одеколон. Или насекомые, как и я, засмотрелись на закат. Хотя смотреть, вроде бы, особенно не на что: сначала солнце скользит вдоль зубчатого края леса на север, потом вдруг оно уже отрезано наполовину, но всё катится и катится дальше, вместо того, чтобы нырять в глубину. И даже когда жёлтый диск исчезает совсем, он долго ещё светит наружу, и намного темнее не становится.

Правда, так может казаться потому, что глаза привыкают. А на самом деле всё же темнеет.

Комары именно так и думают. Наверное, у них зрение устроено по-другому. Или у них не осталось больше терпения.

Пока я отбивался от комаров, мне было не до клубники. Вдруг я сообразил, что не выбрал объект для наблюдений. Тогда я поскорее отыскал две спелые, ещё не найденные сестрой ягоды. Одну отправил в рот (и понял, что она ещё не совсем поспела), а вокруг другой вырвал всю траву, чтобы будущий поедатель не смог от меня спрятаться. Вообще-то клубнику давно надо было прополоть, но как-то руки не доходили.

Закончив работу, я осмотрелся. И в сумерках мне стала мерещиться разная ерунда.

Сначала показалось, будто из-за сарая кто-то выглядывает. Наш сарай стоит спиной к соседскому, и между ними – тёмная щель. Там удобно прятаться. В прошлом году там сидела сестра, когда на меня обиделась. А если смогла спрятаться сестра, то и не сестра тоже может. Не сестра, не брат и даже не человек. Что угодно.

Спрятаться-то оно спряталось, а хвост наружу торчит. Кажется даже, что шевелится. Толстый чёрный хвост, гладкий, похожий на крысиный, только в сто раз толще. Значит, и сама крыса в сто раз больше. Правда, в тёмном проходе не заметно такого большого тела, но оно могло притаиться за углом. И это совсем не обязательно крыса. Хвост может быть и не хвостом, а, например, чьим-то щупальцем. Какой-нибудь сухопутный осьминог приполз из леса и ждёт теперь удобного случая, чтобы задушить меня, а потом и всю нашу семью.

Конечно, я знаю, что в лесу не водятся осьминоги, и вообще на суше они не живут. Но я знаю и то, что животный мир планеты до сих пор недостаточно изучен. И сестра тоже так считает. Так что я вполне могу стать первооткрывателем нового вида. Если, конечно, его представитель не задушит меня раньше.

Но пока чудовище не торопилось душить. Даже щупальце больше не дёргалось.

На всякий случай я отыскал рядом, в куче дров, подходящую дубину. Какое-никакое, а всё же оружие.

Едва я поднял дубинку, из-под неё выскочила здоровенная пятнистая лягушка. От неожиданности я покачнулся, лавка подо мной развалилась, и я упал на землю возле самого щупальца.

Снизу оно выглядело по-другому. Я увидел не щупальце, а всего лишь толстый электрический кабель в резиновой изоляции.

Чтобы он меня больше не отвлекал, я закинул его конец подальше за сарай и вернулся посмотреть, что там поделывает лягушка. Я очень на неё рассчитывал – она могла бы слопать часть комаров, окружавших меня плотной тучей. Но вместо того, чтобы лакомиться своей традиционной пищей, лягва сидела на грядке и грызла ягоду клубники!

Вернее, грызть она не могла – ведь у лягушки нет зубов. Значит, она откусывала. Или слизывала. Неважно, как это назвать.

Теперь можно было идти спать. Но уходить почему-то не хотелось, несмотря на темноту, которую я не очень люблю. Полночь уже прошла. Через пару часов начнёт постепенно светать. А пока ещё темно. Ночь. Даже комары куда-то попрятались.

Никто больше не жужжал над ухом. Только где-то на другом конце посёлка трещал мотоцикл. Но это было далеко, и звук казался не громче комариного писка.

Мне почему-то нравится по ночам слушать треск мотоцикла. Лежать в тёплой постели, засыпать и слышать сквозь сон: кто-то куда-то едет. Я не знаю, куда он едет, но далёкий шум делает мой уют ещё уютнее и надёжнее.

Слышал я и как проплывает по реке теплоход, хотя до реки больше километра. Его машины ритмично работали, на палубе играла музыка. По-моему, мне эта музыка доставляла больше удовольствия, чем пассажирам. Для них она заглушала всё вокруг, а для меня лишь подчеркивала окружающую тишину.

Я слушал затихающую за поворотом реки музыку и жалел только о том, что ёжик так и не пришёл из леса.

Наверное, вы хотите узнать, поверила мне сестра или нет?

Конечно, не поверила. Она сказала, что лягушка наверняка лакомилась слизняком, который сидел на клубничине, а до ягоды ей и дела не было. Может, и так. Но разве дело в этом?