Интервью с Сирано дле Бержераком
Григорьева Елена — Интервью с Сирано дле Бержераком
Рубрика: Героическое интервью
Взъерошенный Вася Пёрышкин потрясал перед сотрудниками редакции листками бумаги и почти кричал, размахивая руками:
– Сирано де Бержерак! Все, кто любит литературу, наверняка слышали это имя. Настоящий рыцарь, храбрый солдат и влюбленный поэт! «Он астрономом был, но где-то в небе звёздном затерян навсегда его ученый след. Он был поэтом, но поэм не создал, но жизнь свою он прожил, как поэт!» Это о нём так здорово сказал французский поэт Эдмон Ростан!
Мне всё в нём нравится, даже его длинный нос… Да-да, тот самый нос, который служил поводом для насмешек, но который Сирано «носил» с гасконской гордостью! А недавно я узнал, что у героя пьесы Эдмона Ростана был прототип — поэт и дуэлянт, астроном и философ Сирано де Бержерак! Представляете, как удивится Главный, когда прочтёт моё интервью с настоящим Сирано?
Вася положил на сто рукопись и ушёл. А мы все столпились у стола, а Леночка Григорьева стала читать вслух каракули Пёрышкина. Мы заслушались очередным «героическим» интервью Пёрышкина, интервью, которые он непостижимым образом брал у героев литературных произведений.
Демон храбрости, который летал на Луну
– Как Вы думаете, сэр, почему автор пьесы не изменил Вашего имени?
– Если быть точным, молодой человек, он его немного сократил, ибо моё настоящее имя Савиньен де Сирано де Бержерак, а иногда и Савиньен-Эркюль де Сирано де Бержерак. Зато мой и без того длинный нос он безжалостно вытянул, сделав его поистине фантастических размеров! И все-таки я ему чрезвычайно признателен. Назвав героя моим именем, он восстановил справедливость. Надо сказать, что я не был избалован вниманием современников, а мои идеи многим казались странными.
– Что же это за идеи, уважаемый Сирано?
– Я был последователем величайшего мыслителя и астронома Джордано Бруно, а он верил в бесконечность Вселенной, множественность миров и перевоплощение души. К сожалению, Церковь посчитала его еретиком, и он окончил свои дни на костре инквизиции. Кроме того, я разделял взгляды философа Кампанеллы, тоже пострадавшего от инквизиции. Надеюсь, мой юный друг, Вы читали его «Город Солнца»?
– Пока нет, сэр, но обещаю прочитать…
– Торопитесь, молодой человек, жизнь так коротка! Моя оборвалась на 36-м году… Да, еще я увлекался теориями философа-материалиста Гассенди, который написал немало трудов по астрономии и механике. Он полагал, что физика и астрономия Аристотеля устарели, и убедили его в этом открытия Коперника и Джордано Бруно. Гассенди читал лекции в доме моего друга Шапелля, и среди его слушателей был молодой Жан Покелен, будущий комедиограф, известный под псевдонимом «Мольер».
– Как, вы знали господина де Мольера?
– Почему бы и нет, молодой человек? Кстати, он присвоил себе одну мою сцену в «Плутнях Скапена». Моя комедия «Одураченный педант», где высмеивались современные методы воспитания, во многом предвосхитила его творчество. Однако ему повезло больше: он получил мировое признание, я же, как писатель, пребываю в безвестности… «Да, это жизнь моя, моё предназначенье — суфлировать и получать забвенье» — как точно сказано! Браво, Ростан!
– Расскажите, уважаемый Савиньен, где прошло Ваше детство?
– В небольшом замке моего отца, потомственного, но обнищавшего дворянина. Там я жил до семи лет, в 12 – меня отправили в Париж, в закрытую школу при Университете. О, эти постоянные долбёжки из латыни и греческого, с утра до вечера молитвы! Именно там у меня появилось стойкое отвращение к религии. Тогдашние служители Церкви ненавидели не только демократию, но и вообще всяческий прогресс — будь то в философии или в науке. А я вслед за Бруно и Гассенди, был увлечен всем новым, передовым! Я изучал физику и химию, верил в бесконечность миров и в равенство людей перед законом! Кроме того, я был фрондёром.
– Вы были на стороне Фронды? Вы выступали против абсолютной монархии?
– Не столько против абсолютизма, сколько против налоговой политики правительства Мазарини. Я писал памфлеты в стихах, так называемые мазаринады, которые народ знал наизусть, и которые выводили из себя наших противников. Зная мои политические настроения, цензура не допускала к печати ни мои комедии, ни сонеты. Я жил почти в нищете, лишенный признания, гонораров и любви. А после того, как принц Конде, возглавлявший фронду, вынужден был бежать, я ушёл из политики. Меня перестали интересовать интриги, женщины и потасовки…
– Вы были не робкого десятка?
– О, да! Ростан ничего не прибавил! В пьесе Сирано выдержал бой у Нельской башни — один против ста! Так вот, однажды я действительно бился один против ста головорезов! Это случилось именно у рва при Нельских воротах, где они вознамерились оскорбить моего друга.
– Чем же окончилась потасовка?
– Мой друг Ле Бре, ставший впоследствии моим издателем, подсчитал, что двое поплатились смертью, а семеро покинули поле боя с тяжелыми ранами, и это произошло на глазах у многих знатных людей. Он же пишет, что в роте гасконцев, куда я был зачислен, на меня смотрели как на демона храбрости, за мной числилось столько же поединков, сколько дней я провёл в роте. При осаде Муазона я был ранен в грудь навылет, при осаде Арраса получил удар саблей в шею, и уцелел. Я погиб в мирное время от руки наёмного убийцы — балкой, сброшенной с крыши, он проломил мне череп… Но я не договорил, мой юный друг. После того, как я ушел из политики, театра и литературной богемы, я долго болел. Можно сказать, что в 33 года умер Сирано — бретёр и вояка, и родился совсем другой Сирано: философ и мечтатель. Последние три года моей жизни я писал, и писал только о том, что всецело занимало мой ум и воображение. Не поленитесь прочесть мой научно-фантастический труд «Иной свет, или Государства и империи Луны» и вы увидите, что там собраны новейшие научные идеи 17-го столетия. Я пропагандировал открытия Бруно и Гассенди, Коперника и Кампанеллы, я отстаивал идеи множественности миров и бесконечности Вселенной. А как много там предугадано: полеты на Луну, летательные аппараты, звукозаписывающее устройство! Я доказывал, что камни могут чувствовать, растения — поддаваться побуждениям, а животные способны рассуждать. Уже тогда я писал, что от родителей мы наследуем только тело, а душа приходит с небес. Именно там, на Луне, я построил идеальное государство, основанное на принципах социального равенства и прогресса науки. Я мечтал вырваться из пут мрачного средневековья, и жестоко поплатился за это. Так же, как Коперник, как гениальный Джордано Бруно…
– Многое ли из Вашей жизни перенёс в пьесу Эдмон Ростан?
– Отличный вопрос! Там не только вся моя жизнь, но и все мои друзья! И Кристиан, и Ле Бре, и даже красавица Роксана. Она действительно была моей родственницей, её звали Мадлена Робино, но, увы, я не испытывал к ней такой страсти, как мой литературный тёзка. Вся моя страсть была отдана небу!
«Ты понимаешь ли, что значит слово «вечность»? Ты слышишь ли её неумолимый зов? Две искры зажжены в пространстве, без предела, мы брошены с тобой на время в этот мир. Давай же праздновать любви священный пир, пока в нас жизнь не отгорела!» Это говорит Сирано своей возлюбленной, стоя под балконом! Даже объясняясь в любви, он не забывает о вечности! Кроме того, я был искусным фехтовальщиком и легко менял стихи на шпагу. Таким же сделал Ростан и своего героя. Помните, как он говорит о Сирано: «Преинтересный малый, головорез, отчаянный храбрец, талантливый писатель, и музыкант, и физик, и бретёр, и ум его, как меч его, остёр!»
– В пьесе Сирано перечисляет семь способов полётов на Луну. Скажите, они все принадлежат Вам?
– Вы не ошиблись, молодой человек! Все эти способы Ростан взял из моей книги «Государства Луны». Вот только некоторые из них:
— наполнить воздухом большой сундук из кедра и затем разрядить его, для этого я предлагаю использовать многогранник из зажигательных стёкол;
— соорудить кобылку на стальных пружинах, усесться на неё верхом и, взорвав порохом, подняться в мир планет;
— зная, что дым имеет свойство подниматься ввысь, наполнить им шар и улететь, как дым! Ну, как вам нравится?
– Вполне! Что-то мне напоминает эта «кобылка на стальных пружинах?» Может, наши читатели подскажут?
– Но и это ещё не все! Ростан воспользовался моим дифирамбом в честь большого носа. Вот что я писал: «Большой нос — признак остроумия, учтивости, приветливости, благородства, щедрости, маленький же нос свидетельствует о противоположных вещах». Не правда ли, отлично сказано? Теперь вы понимаете, почему автор наградил Сирано столь выдающимся носом? Не только для того, чтобы сделать его уродом, но и подчеркнуть его выдающиеся способности.
– О, да! Благодарю Вас, уважаемый Сирано! А что бы Вы хотели сказать на прощанье нашим читателям?
– Ростан был поэтом-романтиком и несколько приукрасил мой портрет. В жизни я не был столь благородным рыцарем и вряд ли бы согласился кому-то подыгрывать в любви. А читателям хочу сказать: мальчишки, если у вас длинные носы или оттопыренные уши, не прячьтесь за спины смазливых красавцев: женщины любят в мужчине не внешность, а душу! Если бы Сирано это понял, он был бы так счастлив с Роксаной!
Вспомните, каким из семи способов воспользовался Сирано, что попасть на Луну?
Назовите поэтов и писателей-юмористов с «выдающимися» носами.
Что напомнила Васе Пёрышкину «кобылка на стальных пружинах»?
Интервью переписывала Елена Григорьева
