Кораблик

Одноралов Владимир — Кораблик

Андрейка, смуглый двенадцатилетний мальчишка, меланхолично мотая портфелем, поднимался по лестнице на пятый этаж. Он был в том рассеянном состоянии, когда человеку не хочется вспоминать о чём-то не очень приятном, но очень важном.

А между тем учительница поставила перед ним вопрос ребром: либо он начнёт новую жизнь и станет старательным, хорошим учеником, либо она не даст ему никакой жизни.

«Ты, милый мой, не учишься, а скачешь, как кузнечик. По истории у него, видите ли, пятёрки бывают, про Магеллана он рассказывает, словно песни поёт, а русский и математика – из рук вон. Не-ет, не пойдёт такое дело. Отличника из тебя не выйдет, но писать грамотно, считать на четвёрку ты у меня будешь! Митрофанушки мне в классе не нужны», – так закончился выговор.

Грубовато, конечно, но зато учительница редко вызывала в школу родителей. Она говорила, что родитель нынче пошёл ленивый и нелюбопытный. Андрейка прикинул, что если он вытребует у своих ленивых и нелюбопытных родителей рубль, то сможет купить новые тетради, новую ручку, свежий ластик – словом, всё необходимое для новой жизни.

Хорошо бы галстук купить новый, а то этот совсем обмахрился, и даже кляксы какие-то на нём есть.

Андрейка подошёл к двери, по которой видно было, что нередко открывали её пинком ноги и раз пять меняли замок, и, отвернувшись, несильно лягнул её. Лягнул ещё раз, но за дверью было тихо.

«Ну, вот,– подумал он,– начинай тут новую жизнь!»

Все это означало, что отец, по собственному выражению, либо уже «нализался», либо нализывается где-нибудь в гаражах. Значит, до прихода матери домой не попасть. Да и что толку попасть? Разве можно начать новую жизнь, если мамка и отец начнут очередную ругачку? А они её начнут – будьте спокойны.

Андрейка швырнул портфель на грязный коврик и спустился к окну на лестничной клетке. За окном он увидел скучный осенний двор, весь в блёклой мозаике жухлых листьев. А в тёмной деревянной беседке на перилах сидели девчонки из его дома, болтали ногами и языками, конечно. И очень были похожи на озябших октябрьских воробьёв под крышей. Андрейка махнул рукой на новую жизнь и побрёл вниз, в беседку.

– Привет,– буркнул он девчонкам.

Они, как положено, захихикали, зашептались.

«Вечно делают вид, что чего-то такое знают»,– подумал Андрейка, достал спичечный коробок и начал жечь спичку за спичкой, внимательно разглядывая пламя.

Девчонки между тем продолжали болтать. Болтали они, разумеется, вздор – о том, кому и на чём приходилось летать.

– Я с папой летала на четырёхмоторном самолёте. Там всё так шумит, так трясётся, так у него крылья шатаются, прямо ужас!

Девчонки ахали, широко раскрывали глаза и незаметно начинали привирать про воздушные ямы, горящие моторы и прочие страсти.

Одна только Надюшка из его подъезда пока ничего не выдумывала и молча смотрела на флажок пламени в Андрейкиных ладонях. Потом она посмотрела на серое, низкое небо, вдруг глянула веселее и вмешалась в разговор:
– А мой папа летал на воздушных змеях! Только меня он с собой не брал, потому что там место только на одного и детям вообще нельзя. А когда я вырасту, он меня тоже научит на змеях летать!

Девчонки ошарашено смолкли.

– Вот врет-то! – почему-то рассердился Андрейка. – Во-первых, на змеях никто не летает. Нет такого большого змея, чтобы он мог человека поднять, а во-вторых, у тебя и папки-то никакого нет.

Вот этого «во-вторых» Андрейка говорить не собирался. Как-то само собой выскочило.

Подружки перехихикнулись между собой, а Надюшка спрыгнула с перил, глянула на Андрейку в упор и отрывисто сказала:
– Нет, есть. Есть! И на змеях летал. И корабль подарил с парусами. Хочешь, покажу, хочешь?

«Уже и реветь собралась», – испуганно подумал Андрейка.

– Ну, покажи, покажи, – как можно мягче сказал он.

Надюшка побежала домой.

Андрейка из родительских разговоров знал, что папка у Надюшки вроде бы был, но куда-то пропал. Живёт она у бабушки и называет её мамой, потому что настоящая мама приходит к ней по выходным, и то не всегда.

Снова хлопнула подъездная дверь, и Андрейка успел заметить, что это прошёл отец. Он не запутался в дверях и не пристал к старухе, которая вышла подышать воздухом, – значит, был в норме.

…Надюшка влетела в комнату, сбросила куртку и полезла под кровать.

– Ты чего там потеряла? – удивилась бабушка.

– Ну, мам, надо мне, – досадливо ответила она и вытащила на свет ящик со старыми игрушками.

Были тут кубики, забытая кукла с растрёпанной прической и закатившимися навсегда глазами, кругляшки от пирамидок и поломанные дешёвые брошки. Когда-то всё это было настоящим богатством, а теперь с каждым днём забывалось и становилось ненужным.

Был тут и корабль с парусами. Вернее, это была модель яхты. Когда-то нарядная, с красной ватерлинией и высокой мачтой, она напоминала про далёкие моря. Но ватерлиния облупилась, мачта сломалась, а паруса порвались. С яхтой произошло то, что и должно было произойти с кораблём, так и не отправленным в плавание.

Она, яхта, разрушилась от безделья. Нет, такой не похвастаешься. Надюшка вздохнула, задвинула ящик назад, в подкроватную тьму, и почувствовала, что вот-вот заревёт. Всё же она успела накинуть куртку и выйти из дому без рёва.

Нахохлившийся на скамейке Андрейка проводил её взглядом и отметил, что никакого корабля у неё не было. Он уже успел догнать отца на лестнице, и тот дал ему рубль на новую жизнь, правда, с сожалением покрутив его в пальцах. Андрейка смотрел, как Надюшка уходила за дом, и размышлял о том, что его папка всё же лучше, чем совсем никакой. К тому же, летом он почти не выпивает и берёт его с собой на рыбалку.

…За домом в густо заросших клёнах была конура, сложенная ребятнёй из фанерных ящиков и обломков шифера. В конуре иногда жил приблудный пёс Жек, считавший всех ребятишек своей роднёй. Взрослых он недолюбливал. Взрослые иногда награждали его пинками.

К нему и пришла Надюшка. Жека в конуре не оказалось, Надюшке стало ещё тоскливее. Она просто вспомнила, как давно они с папой мастерили яхту, как папа обещал ей, что они вместе пойдут на реку и отправят её в плавание. И там, куда приплывёт этот кораблик, они построят дом и будут жить. Насчет дома, впрочем, она придумала сама, но ей казалось, что так говорил папа. Она попробовала вспомнить его, но вспоминались только руки с длинными крепкими пальцами и жёлтый, чем-то перебитый ноготь.

Она услышала, как зашлёпали по Андрейкиной куртке мокрые ветки, и к ней вышел Андрейка, а за ним мокрый, как и всё вокруг, но совершенно счастливый Жек.

– Чего же ты спряталась? – нерешительно спросил он.

Надюшка гладила Жека по голове, всхлипывала и молчала.

– А корабль не нашёлся, что ли? Ну, чего ты… Ну, подумаешь…

Андрейка замялся, не зная, что сказать ещё, потому что Надюшка горько махнула рукой и отвернулась от него. Жек сочувственно взвыл.

Надюшка наконец ответила успокоенным и скучным голосом:
– Да нет, нашёлся. Просто он поломанный весь.

– Вот подумаешь! – обрадовался Андрейка. – Да ты тащи его сюда, слышь? Тащи, тащи. Я его запросто налажу. Думаешь, не сумею? Да говорю тебе – запросто!

Надюшка посмотрела на него внимательно, вздохнула и пошла за яхтой. Совсем не интересен стал ей вдруг этот корабль, но раз уж Андрейке так хочется…

– Х-хе, отличная яхта! Только мачта нужна новая, паруса приклеить, а здесь покрасить, – он ткнул в днище, – и будет как новая.

* * *

Надюшка проснулась, бодро села на кровати и уставилась в окно. С кровати ей было видно только умытое солнечное небо, и как бы в небе парила на чистых бумажных парусах новенькая яхта. Она долго смотрела на неё. Они с Андрейкой решили сегодня испытать яхту в какой-нибудь подходящей луже, но у Надюшки созрел другой план.

– Андрейка, а давай пойдём на Урал и отпустим её в настоящее плаванье, – предложила она, когда они встретились во дворе.

– Но… она же тогда совсем уплывёт, – ответил Андрейка и с сожалением посмотрел на яхту.

– Ну и что? Зато у неё будут всякие приключения, и вообще так интереснее…

«И правда, положат её опять в коробку, поломается вся», – понял он.

– Ладно. Пошли на реку. Только если там спросит кто, скажешь, что ты моя сестра. Поняла?

Андрейка свистнул Жека, и они втроём отправились к реке.

День был солнечным, а вода такой прозрачной, что можно было выбирать камушки на дне возле берега. Андрейка настроил руль так, чтобы яхта вышла на середину реки.

– Полный вперёд! – сказал он и оттолкнул кораблик.

Почти не качаясь, он ровно пошёл к стрежню.

– Ур-ра! – закричал Андрейка. – Самый полный!

Жек заметался по берегу, залаял – ему, наверное, показалось, что ребята упустили кораблик. А Надюшка стояла молча и спокойно улыбалась. Когда он вошёл в течение, и парус стал то и дело пропадать в солнечных бликах, она сказала про себя:
– Кораблик, плыви за папой…