Боря Лаптевых

Махотин Сергей — Боря Лаптевых

На скамейке сидели старушки. Мимо прошёл мальчик с портфелем. Старушки проследили за тем, как он потыкал пальцем в кодовый замок, вошёл в подъезд и тихо закрыл за собой дверь.

– Чего-то раньше его не видела, – озабоченно произнесла одна.

– Да нет, тутошний, – возразила другая. – Из пятнадцатой, что ли, квартиры.

– Из десятой, – поправила третья. – Сапожниковых сын.

Старушки успокоились и продолжили разговор о здоровье.

Мальчика звали Боря. Фамилия его была не Сапожников, а Лаптев. И жил он не в пятнадцатой, не в десятой, а в четвёртой квартире. Но Боря был… Как бы поточнее сказать? Невзрачный он был какой-то. Уж на что старушки, которые всё про всех знали и получили от жителей гордое прозвище «народные мстители», – даже они не проявили к Боре никакого интереса. Что же говорить об одноклассниках! Тем более, об одноклассницах!..

Между прочим, в Бориной невзрачности были свои преимущества. Его месяцами не вызывали к доске. Учителя вспоминали о нём, лишь когда пора было выводить оценку за полугодие. И, стыдясь собственной забывчивости, ставили ему четвёрки.

Иногда на уроке Боря поднимал руку, желая правильно ответить на вопрос. И тогда математичка или англичанка смотрела на него с удивлением: «Новенький, наверное. Как же его зовут?..» Учительница переводила взгляд на другую поднятую руку и с облегчением выслушивала ответ узнаваемого ученика.

Любимых предметов у Бори не было. Однажды в каком-то детективе он прочитал, что людей с неприметной внешностью берут в разведчики. На как туда берут и какие знания для этого требуются, он не знал.

В семье детективы были единственным чтением. Раз в неделю отец покупал новую книгу и прочитывал её первым. Потом её читала мама. Потом доходила и до Бори очередь. Автор детектива про неприметных разведчиков и фамилию носил неприметную: Джонсон… или Джексон. Никак было не запомнить. В конце концов, Боря решил, что нужно учить английский – главный шпионский язык. Вскоре, однако, его заинтересовала география.

На контрольную все принесли контурные карты. Нужно было обозначить моря, омывающие северные берега страны. Боря начал с Баренцева. Затем приступил к Карскому, действительно, слегка напоминающему воронье крыло. По соседству раскинулось море Лаптевых. Боря отложил карандаш и задумался. Надолго.

Вечером он спросил:
– У нас родственники есть, которые прославились?

– Дядя твой уж прославился, так прославился, – вздохнула мама, укоризненно взглянув на отца.

– Слышать о нём не хочу, – отрезал тот, не отрываясь от детектива.

– Он на севере живёт? – спросил Боря.

– А ты откуда знаешь? – удивилась мама.

– У моря?

– Постой-ка. – Мама выдвинула ящик комода, достала картонную коробку и, порывшись в ней, извлекла новогоднюю открытку с пляшущими вокруг ёлки зайцами. – Вот что он пишет. – Мама надела очки и прочла, обращаясь, главным образом, не к Боре, а к отцу. – «Обустроился на новом месте. Всё море во льдах. Северное сияние, тюлени. Почти воля, и душа отдыхает. О будущем не думаю, но и к прошлому дороги нет. Может, навсегда здесь останусь, у моря своего. Не поминайте лихом. Матвей». – Мама сняла очки и произнесла сочувственно: – Ты бы ответил ему. Родной ведь брат.

Отец промолчал.

Боря улыбнулся и больше ни о чём маму не спрашивал. Полученой информации ему было довольно.

На следующем уроке географии Боря с таким рвением тянул руку, что географ Юрьич наконец пригласил его к доске. Точнее, к закрывавшей всю доску карте. Боря схватил указку и с гордостью принялся рассказывать про море Лаптевых. Какое оно огромное – семьсот квадратных километров! И глубокое! Показал впадающие в море реки – Хатангу, Яну и Лену, конечно. Обвёл указкой Таймыр, Северную Землю, Новосибирские острова. Рассказал про нерпу и морского зайца. Даже запыхался, боясь, что его перебьют или остановят. Но все слушали с любопытством.

– Прекрасно! – похвалил Юрьич и потянулся за Бориным дневником. – Ну как же – Лаптев! Кому, как ни тебе, море Лаптевых знать. Пятёрка, садись.

– Между прочим, мой дядя ещё жив, – промолвил Боря и направился к своей парте.

– Что ж, хорошо, – пожал плечами географ, несколько озадаченный этим сообщением. – А он кто?

Боря обернулся и со значением произнёс:
– Матвей Лаптев. Именно ему море обязано своим именем.

Это прозвучало так неожиданно, что никто в классе даже не засмеялся. Юрьич, посчитав Борины слова не очень удачной шуткой, махнул рукой и вызвал другого ученика. Урок продолжился.

Учитель в тот день задержался в кабинете дольше обычного. Выйдя под вечер из школы, он направился к троллейбусной остановке самым коротким путём – через ближайший двор. На детской площадке собрались подростки, человек семь. Кто-то даже курил. Но не это побудило географа остановиться, а два слова, произнесенные звонко и весело: «море Лаптевых». Надеясь, что в сумерках его не заметят, Юрьич подошёл поближе.

– …Он даже не сразу догадался, что под ним море, – рассказывал самый младший в компании. – Полярная же ночь, впереди не видно ничего. Только вьюга сделалась сильнее. Потом торосы стали попадаться.

– Что ещё за торосы? – спросил кто-то.

– Ну, нагромождения льдин. Потом видит: дымится что-то в двух шагах. А это полынья! Широкая, не перепрыгнуть. Хорошо, вовремя заметил. И вдруг – как плеснёт вода! С ног до головы дядю Матвея окатило. И выныривает морж. Клыки – во-от такие!..

«Да это же Лаптев, – узнал наконец географ. – Я ему пятёрку сегодня поставил. Ну и врёт пацан!»

Юрьич был учитель молодой. В каждом ученике ему хотелось видеть личность и влиять на её развитие. Поэтому он вернулся в школу, нашёл в классном журнале телефон Лаптевых и, не откладывая, позвонил прямо из учительской.

Трубку взял отец.

– Иван Степанович? Это Борин учитель по географии вас беспокоит. Скажите, у Бори есть дядя?

– А что такое?

– Мне кажется, для Бори он большой авторитет. Но влияние, которое он оказывает на мальчика…

– Никакого влияния он оказывать не может, – перебил Борин отец. – Он вор и далеко отсюда.

– Как вы сказали? – растерялся учитель.

– Обчистил дачу прокурора области. Получил по полной. Пять лет в лагере отсидел. Сейчас на поселении. Борька не натворил ли чего?

– Нет, нет, – поспешил заверить учитель, испытывая почему-то странное чувство вины. – Боря хороший ученик. Пятёрку сегодня получил.

– Ну, тогда ладно, – закончил разговор Борин отец.

Ещё минут пять, наверное, географ Юрьич слушал короткие гудки, пока не сообразил наконец повесить трубку.

Следующий урок географии у шестиклассников был через неделю. И всё это время из головы Юрьича не лез Боря Лаптев со своим преступным дядей. Казалось бы, чего проще – вызвать Лаптева для разговора, объяснить, что враньё ни к чему хорошему не приводит, что вокруг много примеров для подражания… Тут Юрьич морщился, недовольный собой: «Рассуждаю, как старый ворчун. Теряю педагогическое чутьё. Надо с Лидией Яковлевной посоветоваться».

Лидия Яковлевна работала в школе дольше всех других учителей. И все её любили, даже ученики. Когда географ заглянул после уроков в кабинет литературы, Лидия Яковлевна проверяла сочинения шестиклассников. Глаза её светились.

– Вы только послушайте, Владимир Юрьевич, что написал один мальчик. Темы сочинения была: «Мое самое яркое впечатление лета». – Она раскрыла одну из тетрадей и прочла: «Летом я гостил у дяди Матвея. Он живёт на севере. Однажды ночью я проснулся от протяжного воя. Выл огромный волк. Но я не испугался. Потому что волк был не злой. Дядя его приручил, и тот служит ему, как собака. Я вышел из дома, погладил волка, и зверь успокоился. Потом началось северное сияние. Мы с волком долго любовались им. Описать его невозможно. Дядя Матвей сказал про северное сияние, что это небо играет на разноцветной гармошке».

Лидия Яковлевна отложила тетрадь и повторила:
– «Небо играет на разноцветной гармошке». Как хорошо! Ошибок уйма, к сожалению.

– Уж не Лаптев ли это написал? – осторожно спросил Юрьич.

– Да, Лаптев Боря. Как вы догадались? А я, знаете, на него внимания никогда не обращала. Талантливый, оказывается, мальчик.

– Он всё наврал, – произнес географ. – Вбил себе в голову, что его дядя – великий человек. Что с ним делать, ума не приложу.

Лидия Яковлевна задумалась. Затем вновь улыбнулась и сказала:
– Это всё детские фантазии. Пройдёт со временем. Не судите его строго, Владимир Юрьевич. Как знать, может, и сам он когда-нибудь прославится.

Географ лишь пожал плечами и вздохнул.

Неделя прошла. В назначенный час Юрьич вошёл в класс и объявил:
– Сегодня никого спрашивать не буду. – Шестиклассники радостно зашумели. – Сегодня я рассажу вам о двух братьях, о двух замечательных первопроходцах. Одного звали Дмитрий, другого Харитон. Заслуги их перед Отечеством столь велики, что в их честь назвали целое море!

Юрьич торжественно оглядел учеников, ища глазами Борю Лаптева. И вдруг поймал себя на том, что совершенно не помнит его физиономии. Но затягивать паузу было уже нельзя. И учитель продолжил урок, к которому подготовился особенно тщательно. Он даже слега волновался. Волнение его невольно передалось ученикам. Все притихли, слушая рассказ о первых выпускниках Морской Академии, которые сдавали экзамен самому Петру Великому. И вот началась – тоже Великая – Северная экспедиция.

– Это было время небывалых холодов, – рассказывал Юрьич. – В Голландии замёрзли каналы, в Англии встала Темза. Наступил так называемый «малый ледниковый период». Бот «Иркутск» застрял в устье Колымы. И тогда отряд Дмитрия Лаптева пересел на собачьи нарты и продолжил путь на восток, к берегам Тихо-Восточного океана, как он именовался тогда…

Минут через пятнадцать класс утомился. Приключения кончились. Названия якутских и чукотских рек, мысов, острогов перемешались в головах. «Ничего, – успокаивал себя географ, – вырастут – поймут, что ежедневный кропотливый труд по созданию новой карты тоже может быть подвигом». Но в глубине души он жалел, что не было в судьбе двоюродных братьев ни смертельных схваток с белым медведем, ни встреч с воинственными «немирными чукочами», ни кораблекрушений. «Не привирать же, в самом деле!» – подумал он с раздражением и вновь поискал глазами Борю.

Прозвенел звонок.

– А Дмитрий Яковлевич, единственный из офицеров Великой Северной экспедиции, дослужился до адмиральского чина, – закончил Юрьич урок. И спросил с улыбкой: – Лаптев ничего не хочет по этому поводу добавить?

– А его сегодня вроде вообще не было, – ответил кто-то. – Может, болеет?

Шестиклассники повалили к выходу. Класс опустел. Юрьич постоял в задумчивости у карты. Затем воскликнул: «Ну, погоди у меня»! и стремительным шагом покинул кабинет.

Через десять минут он стоял у нужного подъезда и разглядывал кнопки кодового замка.

– Идёте к кому? – поинтересовались одна из старушек на лавочке.

– Мне нужен Боря Лаптев из четвёртой квартиры, – обернулся Юрьич. – Я его школьный учитель.

– Натворил чего? – полюбопытствовала другая.

– Послушайте, какой у вас тут номер? У меня совсем мало времени.

– А документ есть? – прищурились третья.

Но тут дверь отворилась сама, и навстречу учителю вышел Боря Лаптев. С синяком под глазом. Как ни странно, синяк очень оживил его невзрачное лицо, и Юрьич его сразу узнал.

– Владимир Юрьевич? – пробормотал удивленный Боря. – Вы к нам?

– Ты почему в школу не ходишь? Что у тебя с лицом?

– Это я… Это мне…

– Давай-ка пройдёмся, – велел Юрьич строгим учительским тоном.

Лаптев тяжело вздохнул и поплёлся за учителем, волоча старый чемодан, который рассерженный Юрьич не сразу и заметил.

Они отошли подальше от скамейки со старушками и остановились.

– Куда собрался?

– К дяде поеду, – тихо ответил Боря. – Помните, я о нём рассказывал? Его именем ещё море назвали.

– Как так – поедешь? – опешил Юрьич. – Середина же четверти! Кто тебя отпустит!

– Нет, я учиться не брошу. Как только доберусь, в местную школу поступлю. Школы везде есть.

– А родители? – спросил зачем-то учитель. – Послушай, дядя твой никакой не первопроходец. Что за фантазию вбил ты себе в голову!

– Не верите… – вздохнул Боря. – А вы возьмите и поверьте.

– Да как же я могу в это поверить! – Юрьич хлопнул себя ладонями по бедрам. – И, главное, зачем?

– Интереснее так.

– Интереснее? А вот представь! Кому-то покажется неинтересным, что дважды два четыре. И что же, переделывать математику? Кому-то таблицу Менделеева захочется упростить. Кому-то историю переписать. Хотя ей и без того уже, бедной, досталось…

– Ой! – вскрикнул вдруг Боря, испуганно глядя Юрьичу за спину. – Спрячьте, пожалуйста!

Он быстро вынул из кармана толстый блокнот и сунул его учителю. Тот обернулся. К ним размашистым шагом приближался Лаптев старший. Ни слова не говоря, он влепил сыну подзатыльник, бросил злобный взгляд на Юрьича, отобрал у сына чемодан и мотнул головой в сторону дома. Хнычущий Боря затрусил к подъезду. Отец двинулся за ним.

Юрьич смотрел им вслед и не знал, как поступить. Догнать отца и убедить его, что рукоприкладство не лучший метод воспитания? Но что тогда предложить взамен? Как разубедить ученика в его сумасбродстве?

Ничего не решив, Юрьич отправился домой. Собой он был крайне недоволен.

Вагон метро не был полон. Юрьич сел на свободное место и раскрыл Борин блокнот.

«Льдина дрейфовала уже четвертые сутки. Когда на горизонте показался корабль, у Матвея не осталось сил звать на помощь. К счастью, он был замечен зорким капитаном…».

Далее рассказывалось, как путешественника подобрало судно, в трюме которого преступник-боцман прятал контрабандную пушнину. Как Матвей Лаптев догадался об этом, а боцман задумал убийство, но не на того напал. Потому что, когда напал, получил такую плюху, что перелетел через борт и оказался в объятиях белого медведя.

– Круто! – хмыкнул рядом молодой парень. – Даже выходить жалко. Был бы я издателем, сразу бы напечатал. – Он перевёл взгляд с блокнота на Юрьича и, перед тем как встать, уважительно добавил: – Творческих вам успехов!

– Да это не моё!.. – крикнул ему вдогонку Юрьич и покраснел.

Ему вдруг вспомнился недавний телесериал, наделавший много шуму. Автором сценария по своему же роману был известный и даже уважаемый писатель. Но история страны в самые трагические её десятилетия напоминала скорее не драму, а водевиль. «И чем Боря Лаптев хуже!..» – подумалось с сарказмом Юрьичу.

Вечером ему позвонил старый друг:
– Слушай, бросай своих двоечников! Я с профессором говорил, он тебя помнит и любит. Аспирантура на кафедре тебе обеспечена. Не упускай шанса, а то застрянешь до пенсии в этой дурацкой школе.

Через неделю Юрьич подал заявление об уходе.

Преподавать географию шестиклассникам стала пожилая учительница с убаюкивающим голосом.

– Жалко, что Юрьич ушел, – вздохнула как-то Соня Козодоева. – Симпатичный был учитель.

– Да кому нужна эта география! – поморщился Юрка Бурлакин. – Мне, например, уж точно не пригодится никогда. Да и тебе тоже.

– Зато уроки были интересные. Он всегда так увлеченно рассказывал!..

– Борька Лаптев ещё интересней рассказывал! – отмахнулся Юрка.

Впрочем, Боря к тому времени их одноклассником уже не был. Говорят, он предпринял еще одну попытку добраться до моря Лаптевых. И вновь неудачную. Отец, виня во всём прежнее окружение сына, то ли перевёл его в другую школу, то ли вся семья куда-то переехала. Словом, дальнейшая Борина судьба нам неизвестна.

Его блокнот так и остался невостребованным. В конце концов он оказался на дне большой картонной коробки, куда Юрьич складывал старые письма и конспекты. Там, по всей вероятности, он до сих пор и пылится.