Когда он вернется

Голявкин Виктор — Когда он вернется

Была война. Мы жили в далёком южном городе. Отец был на фронте. Мама работала на фабрике, и я иногда после школы навещал её. У нас кончались занятия, на фабрике начинался перерыв. Я всегда спешил к обеду.

В этот день я налетел на директора фабрики, он видел меня частенько, я хотел проскочить, но он вдруг спросил:
– Постой-ка, в школе ты хорошо учишься?

– Хорошо. – Я всегда хорошо учился.

– А сколько тебе лет? – спросил он.

– Пятнадцать.

Это была неправда, мне было двенадцать. Хотелось на войну. И я врал. Всем. Всегда. Я знал, что и пятнадцать маловато. Но… врать – меру знать. Война-то идет…

– Почему бы тебе не работать у нас курьером? – спросил директор. – Если это, разумеется, не отразится на учёбе. Ведь ты старший в семье?

– Почему бы мне не работать, говорите? – Я обрадовался. – Конечно, я самый старший и никогда не устаю!

– Поработаешь пару часиков, – сказал он, – учёбе это не повредит, надеюсь.

– Я старший, – сказал я, – не повредит.

– Отлично, – сказал он, – разнесёшь нашу почту, будет тебе жалованье, как положено.

– Да я только и мечтал о жалованье! Если вы меня возьмёте на работу, – сказал я, – я буду работать не покладая рук.

– Не покладая ног, – сказал он.

– Когда начинать?

– С завтрашнего дня, – сказал директор. – Начинай работать с завтрашнего дня не покладая ног.

Теперь мне некогда будет сбивать палкой тутовые ягоды с дерева; некогда будет заниматься пустяками, теперь мне всё время будет некогда. Курьер – занятой человек, доверенное лицо, работает не покладая ног!

Он похлопал меня по плечу. От радости я бы тоже его похлопал, но неудобно курьеру хлопать по плечу директора.

На другой день я носился как сумасшедший со своей сумкой по разным учреждениям, просил расписаться, получал ответные письма и был горд. Я был счастлив. Помощник в семье!

– Посиди немножко, – сказала секретарь директора, – бумаги не готовы, подожди.

– Понимаете, мне трудно ждать. Я уже заведен и не могу остановиться, – сказал я ей доверительно. – Чтоб веселей было, понимаете, я завожу как бы вроде моторчик и мчусь по улице на мотоцикле, или на машине, а иногда на самолете для разнообразия. Мне всегда весело и легко разносить вашу почту, и даже интересно.

Она меня не поняла. Очень уж была задумчива. Рассеянно спросила:
– Свой мотоцикл? Надо же!..

– Да нету у меня никакого мотоцикла, как вы не поймете, ради интереса завожу моторчик… и несусь.

– Какой моторчик?

– Никакой.

– Ах вот оно что, ловко придумано, – она глубоко вздохнула, – пожалуй, у меня так не получится…

– Ну, что-нибудь другое получится, вы только понарошку для себя придумайте, и больше ничего.

– Нет, мне невозможно представить, – сказала она задумчиво, – что вот этот стол куда-нибудь мчится… трудно мне в это поверить… Однообразная работа утомляет…

– Наверняка вам тоже можно что-нибудь придумать, – сказал я. – Сейчас я для вас что-нибудь придумаю… сейчас соображу.

Я прикусил язык и стал думать.

– А знаете что, – сказал я, – почему бы вам, например, не представить, что вы… нет, это вам не подойдет, так сразу у меня не выходит…

– Ну, вот видишь.

– Но я непременно что-нибудь придумаю, вы только не спешите.

Она оторвалась от почты и стала на меня смотреть с ожиданием. С интересом.

– Но, по-моему, тут придумать ничего невозможно. А что, ты сказал, для меня не подойдет?

– Я подумал, может быть, вам… петь во время работы? В классе у одной девчонки есть тетрадка песен. Вы бы себе эти песни переписали…

– Нет, это мне действительно не подойдет.

– Просто я подумал, почему бы вам потихоньку не напевать разные песни, это вашей работе не помешает… Девчонка та, у которой тетрадка, всё время в классе поёт, только тихо, и это ей здорово вредит в учёбе.

– Ну вот видишь, – сказала секретарь.

Вдруг мне в голову ударила неожиданная мысль:
– А что если вам делать вид, будто вы влюблены в своего директора? В такого директора стоит влюбиться! Он такой молодой, да и вы… Он меня на работу устроил.

– Делать вид?

– А что вам стоит? Будто вы в него влюблены, только и ждете, когда он появится, понимаете? Вам станет интересно сидеть за своим столом. И ждать, когда он появится.

– А ты откуда знаешь?

– Когда эта девчонка с тетрадкой появляется, у меня весело на душе становится, вот и всё.

– А директор при чем?

– Я не знаю…

– А если я в него действительно влюблена? Как это тебе в голову пришло?

– Я о вас думал. Мне хотелось, чтобы вам было интересно сидеть за вашим столом.

– Но он-то в меня не влюблен.

– Я не знал…

Она приложила палец к губам и сказала:
– Оно ведь так и есть. Я влюблена. Но никому об этом говорить не полагается. Никто не должен знать. Ловко тебе удалось вывести меня на откровение!

– Да я и не думал вас выводить.

– Однако вывел. Но тогда молчи. Так вот, от этого мне совсем не легче сидеть за этим столом…

Она влюблена в своего директора, а он её не любит? Ведь он не женат! Я знаю. Все знают. Да что это такое! Как же так?! Такая красивая. Я бы в неё влюбился не раздумывая.

Я не знал, что сказать.

– Ну вот видишь, – сказала она.

– Не поверю, – сказал я. – Он помог нашей семье, устроил меня на работу…

– Если он устроил тебя на работу, вовсе не значит, что он должен меня любить.

Я начал укладывать почту. Она вдруг сказала:
– Принеси-ка мне всё-таки ту тетрадку.

– Какую? – Я уже забыл.

– Ну, той девчонки. Если она, конечно, согласится…

– Да она мне всё отдать готова. Да и потом, учительница в конце концов всё равно у неё отнимет. Ведь она ей в учебе вредит, я же объяснял.

И я помчался «своим транспортом» работать.

Через несколько дней я встретил директора, и на этот раз он не остановил меня. Но я его остановил.

– В чем дело? Устаешь? Работой недоволен? – спросил он.

– Да нет, – сказал я.

– Ну?

– Нет, я доволен. Но не совсем…

Он, наверное, решил, что мне мало денег платят.

– Не стесняйся, говори. Никогда не стесняйся, если чем-нибудь недоволен.

– А вы не обидитесь?

– С какой стати я должен обижаться?

Тогда я смело сказал:
– Вы знаете Нину Павловну?

–– Что за вопрос!

– Так вот если вы её хорошо знаете… – И тут я моргнул ему. Взял и моргнул нечаянно. И молчал. Пусть сам поймет. Вот и всё.

Но он ничего не понял.

Я ещё моргнул. Левым глазом я здорово моргаю. А правым не получается.

Он опять не понял.

– Ты всё моргаешь, – говорит мне. – У тебя неплохо получается. А ну ещё моргни! – Тут он обнял меня и говорит: – Я, брат, на войну ухожу. Пришло моё время сражаться. Будет у вас новый директор. Кстати, женщина. Ну, давай руку, вот так. Прощай!

И он пошел. Больше я его не видел. Идя к секретарю, я рассчитывал увидеть её всю в слезах. По лицу я заметил, что слезы были, когда меня не было. Но сейчас лицо уже отключилось, стало каменное. И всё.

Война шла долго…